Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

убираем разбитые вагоны. Подходят ко мне два длинных эсэсовца, показывают на вагонную рессору. Понимаю – надо отнести в кучу. Попробовал – тяжелая она, да и плечо побаливает. Фашисты гогочут: «Русь! Русь!» Берут рессору вдвоем, кладут, сволочи, мне на правое, больное плечо. Нестерпимая боль, потемнело в глазах. Нет, думаю, гады, не сдамся. Ступил раз, другой, пошатываюсь. Упал. Избили, изверги.

Две недели в Бердичевском лагере. Идет подготовка для отправки в Германию, а негодных (к работе), в расход. Морят голодом. Ребята принесли куски засоленных свиных шкур со щетиной (с кожзавода). Дали мне. Поел. Одолевает жажда. Вот-вот кончусь.

Октябрь 1941 года.

На станции Бердичев грузим на платформы камень. Тяжелая работа обессилевшему человеку. Болит плечо. Будьте вы прокляты всем миром… Под вечер вдвоем с напарником совершаем побег…

Шевченко Н. Н.

2 февраля 1965 г. г. Чернигов

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 84. Л. 82–85.

№ 133

Я был в Бухенвальде

Я в 1942 г. под Миллерово попал в плен, в первый лагерь – № 326 в Германии, Рурской области, пробыл там семь месяцев и 2 марта 1943 г. попал в концлагерь Бухенвальд, где пробыл до 1945 г.; и в 1945 году из Бухенвальда вывезли нас в лагерь Ордооф. Через три месяца нас снова отправили в смертный лагерь Бухенвальд, военнопленным в 13-м блоке, номер свой запомнил – 115 457; в 1945 г., 3 мая, нас вывезли из Бухенвальда в Чехословакию, и мы попали под обстрел американской авиации. На моих глазах погибло много товарищей.

Шестаев Г. Н.

3 мая 1965 г. Оренбургская обл., г. Соль-Илецк

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 84. Л. 131–131 об.

№ 134

Как это было

(О комсомолках старшего поколения)

Лето 1941 года в Прибалтике стояло на редкость теплое, солнечное. Море искрилось, блестело, как будто оно было отполировано рубанком. Ярко светило солнце. Жители города Лиепаи собрались весело отдохнуть в воскресный день. Но утром 22 июня грохот воздушной бомбардировки разбудил их. Они услышали грозную весть: началась война. От этой тяжелой вести как будто померк солнечный день, суровыми стали лица людей.

Война разметала уют налаженного быта. Жены офицеров гарнизона – комсомолки Зинаида Степановна Мажарова, Евдокия Петровна Сердюкова, Татьяна Савишна Гуртовая – со своими детьми быстро собрались в дорогу. И женщины принимают смелое решение: они становятся в строй защитников города. Вместе с другими в течение нескольких дней они подносили боеприпасы защитникам города, готовили им пищу, стирали белье. Но тревога за детей не давала им покоя, и они предприняли попытку добраться до Риги. Нелегок был этот путь под обстрелом.

И когда они добрались до Риги, город был уже в руках фашистов. Так как сын одного офицера был ранен, женщины обратились во 2-ю городскую больницу. Здесь они встретились с профессором Страздынем.

Рискуя жизнью, он устроил женщин на работу в больницу. Но фашисты узнали о нахождении в больнице жен офицеров. Их забрали и отвезли в тюрьму. Здесь у Зинаиды Мажаровой сын Володя. В тюрьме им создали невыносимые условия: кормили одной мутной баландой, хлеб давали один раз в день по 120 граммов.

На глазах заточенных в тюрьму матерей таяли, теряли силы их дети. Маленький Вова Мажаров не мог кричать, только хрипел.

Седые пряди волос появились у 25-летней Зинаиды Мажаровой, Гуртовой и Евдокии Сердюковой.

В один из страшных дней февраля месяца 1942 года фашисты насильно отобрали у томившихся в камере узниц старших детей. Увезли неизвестно куда Славика Мажарова, Колю Гуртового, Юрика Сердюкова, Володю Рахвалова, Витю Мухаммедова.

Маленького Вову фашисты не взяли. Они видели, что жизнь его угасает. Только чудо могло спасти ребенка. И чудо это явилось в образе медицинской сестры – латышки из Рижской центральной тюрьмы. Она тайком от надзирателей приносила в камеру то яички, то протертую морковь, то овсяную кашу, витамины в таблетках. У Вовы с каждым днем стали прибавляться силы, появилась улыбка. Радости матери не было границ. Но эта радость была преждевременной. В один из сентябрьских дней в камеру вошли тюремщики и отобрали у Зинаиды Мажаровой сына. С лязгом захлопнулась дверь, звякнули тюремные ключи, и все было кончено.

В январе 1943 года жен офицеров Зинаиду Мажаровуё Евдокию Сердюкову, Татьяну Гуртовую, Елену Рахвалову, Марию Мухаммедову перевели из тюрьмы в лагерь смерти Саласпилс. Побои и издевательства, травля собаками, непосильный физический труд – таков был удел заключенных в этом лагере. Организатором этих диких расправ над советскими военнопленными и мирными гражданами был начальник лагеря фашист Краузе.

И даже здесь, в холодных, не отапливаемых зимой бараках, лишенные какой-либо медицинской помощи, полуголодные, терзаемые думами о судьбе детей, о судьбе мужей, жены офицеров не падали духом, продолжали борьбу. Будучи комсомолками, Зинаида Мажарова, Евдокия Сердюкова и их подруги вели борьбу всеми силами: тайком от стражи лагеря беседовали с военнопленными воинами, вселяли в них уверенность в близкую победу Советской Армии, стирали тяжелораненым белье, организовали в дни революционных праздников пение советских песен.

Кто-то в лагере донес на Зинаиду Степановну Мажарову, что она является женой офицера-политработника, членом ВЛКСМ. Признаться в этом – значило быть расстрелянной на месте. Зинаида твердо решила не сдаваться, дала себе мысленно клятву не сказать правды.

Когда ее ввели в низкую комнату барака к следователю, навстречу ей из-за стола стремительно вскочил дебелый рыжий детина и, направляясь к ней, громко произнес: «Ваш муж – политрук Мажаров, мы знаем! А ты комсомолка! У нас принято говорить только правду, за неправду один исход – расстрел».

Но Зинаида нашла в себе силы разыграть роль человека, не имеющего к политруку Мажарову никакого отношения. Рыжий увесистый кулак фашиста со всей силой бил хрупкое тело Зины. В течение 4-х часов четыре следователи, сменяясь один за другим, пытались сломить волю советской женщины, но так и не добились своего.

В один из майских дней 1944 года партию заключенных Саласпилсского лагеря в 4 часа утра вывели на расстрел. В их числе были и жены офицеров. Как всегда, жертвы выкопали себе ров и, крепко взявшись за руки, стали на краю его. Теплый майский ветер играл прядями седых волос молодых советских женщин. Но в глазах не было слез. Дважды за спиной слышалась отрывистая немецкая команда: «Открыть огонь!» – но выстрелов не последовало. Это начальник лагеря Краузе инсценировал сцену расстрела. Когда рассвело, он заявил своим жертвам: «Расстрелять мы вас всегда успеем, вы в наших руках, послужите нам еще как рабочий скот в Германии».

И их, действительно, как скотину, загнали в душные трюмы океанского парохода и под усиленным конвоем отправили