Мухосранские саги и другие дурацкие истории - Николай Соболев

— Пилить!

— Как???

— Пополам!

И два бойца, вооруженные ножовкой, аккуратно распилили корпус авиабомбы, зафиксированной цементным раствором, сняли хвостовую часть и осторожненько вынули из бомбы всю начинку, а носовой взрыватель Славин подорвал на месте.

Ошалевший от нежданного уже счастья посол выкатил им по белому лайковому плащу, в которых подручные и убыли на дембель после возвращения в Ростов-Ярославский.

Ох ты гой еси, наш родной МИСИ…

О ПАРТИЙНОЙ ЦЕНЗУРЕ

Поначалу-то все было просто: оттепель, хохми — не хочу, игры КВН транслировали в прямом эфире… Но время шло, Михал Андреич Суслов над Союзом простер совиные крыла, и фитилек-то прикрутили. Поговаривают, что после прозвучавшего на всю страну вопроса на разминке:

— В чем разница между автолюбителем и авиалюбителем?

— Разница в высоте положения!

И КВН аккуратно задвинули с первого канала в институтские ДК. Поначалу там тоже резвились необузданные хохмачи, но мало-помалу их брали за жабры, что не обходилось без всяких веселых историй.

Как-то раз команда одного из факультетов загадала противникам пантомимку: один квнщик выходил на авансцену и становился на четвереньки кормой (весьма немаленькой) к залу. Второй садился ему на спину, лицом к залу и высовывал, насколько мог, язык. Отгадка вызвала возмущение парткома — «Язык Э… зопа». Ну и началось, дергали за каждую мелочь, и уже не знали, до чего доцепится, но вскоре прекратили и оставили в покое, после очередного разбора.

А разбирали декорации. Вернее, один элемент. КВН сделал номер «в греческом стиле», для чего были намалеваны ионические колонны, а на них…

— Вы что себе позволяете! — бушевал секретарь институтского парткома. — Вы что изобразили на сцене???

— Что? — с невинным видом спрашивал тренер команды.

— Там было… там было… — покрасневший от гнева партсекретарь засбоил в попытках найти приличное описание и, наконец выдал: — Срамное место!

Несомненно, изображенное имело некоторое сходство с двумя полупопиями. Но флегматично слушавший всю эту перебранку капитан команды подвел черту:

— Кому срамное место, а кому и омега, символ времени.

О ПАРТИЙНОЙ ЦЕНЗУРЕ-2

Помимо КВН-а, институт славился двумя стенгазетами — «Гидротехником» одноименного факультета и БиНом («Бьем и не стесняемся») факультета промышленного и гражданского строительства.

За «Гидротехник» не скажу, а вот Бин… От обычных стенгазет его отличал, во-первых, размер — не менее восьми листов ватмана, а в лучшие годы и по шестнадцать, на весь коридор! Во-вторых, никаких вырезок-наклеечек — исключительно рисунки с отмывкой акварелью и обводкой черной тушью, всякие там фломастеры считались не комильфо. В третьих, каждый материал состоял из заглавия, рисунка, стиха и краткого пояснения. А на первом листе изображали самого БиНа — веселого карикатурного персонажа с большим носом, четырьмя пальцами на руке и в тематическом костюме, задававшем антураж номера.

В качестве примера — заглавный стих одного из номеров:

Весна! Теплеют тротуары,

Теплеет ночь, теплеет взгляд

И, вспомнив вдруг порядок старый,

Поэты стонут и скулят.

Весна! Размытые газоны,

Кипение шумливых волн,

Начало водного сезона.

Плыви, плыви, мой утлый челн!

Куда плывешь — того не знают

Ни я, ни даже деканат…

И вновь гроза в начале мая,

И вновь не сданный сопромат…

И вновь она на перекрестке —

Проста, красива и умна.

Большие чувства в сроках жестких —

Крепись, студент, пришла весна!

Дальше шли разного рода сатирические материалы, «баталия» — комикс на две сотни мелких человечков, и последний лист — газета в газете «Утренний Glass». По традиции, в самом правом нижнем углу писали состав редакции, всячески каждый раз выдрючиваясь — и «газету делали» и «газете помогали» и «газете не мешали» и т.д.

Ну и разумеется, начавшись как крайне зубастое издание в конце 40-х — начале 50-х, газета к временам обещанного Хрущевым коммунизма, замененного Олимпиадой, газета сильно сдала и полностью контролировалась парткомом, вплоть до того, что из нее заставляли изымать уже готовые материалы. Редакция этим беззастенчиво пользовалась, порой просто заливая черной тушью пустые места — типа цензура, а потом делала значительные рожи в качестве ответа на вопрос «А чо там было?»

Вывешивали БиН раз в семестр, делали долго, с шутками-прибаутками под лозунгом «Главное — чтобы НАМ было весело!» и, как ни странно, те номера, где редакции было весело, получались лучше всего. А что может поднять настроение? Исходя из аксиомы «Рядом с каждым зданием института (а их по Москве было не то пять, не то шесть) есть церковь, автобусная остановка и пивная», конечно же пиво!

Таскать же пиво в институт идея, так скажем, стремная — с банками спалят, пакеты рвутся… Нашли роскошную пластиковую канистру, пять литров, самое оно. На ней был изображен тогдаший маскот компании Esso — Oil Drop и написано Finland. На вахте всегда говорили, что несут смазку в институтские лаборатории, затем весело делали БиН, а по готовности в графе «газете помогали» появился «Ойл Эссо, стажер из Финляндии».

Короче, редакция сдает газету парткому, принимает замечания, вносит поправки и ты ды. Доходит до последнего листа — там всякие шутки-прибаутки, что на сцену КВНа не попали. Секретарь парткома смотрит список редакции (порой обламывались всякие пряники, типа путевок или даже повышенной стипендии), натыкается на Ойла нашего Эссо и недоуменно спрашивает:

— А это кто такой?

— На кафедре водоснабжения стажируется, — подсказывает из-за спин кто-то из авторов.

— И что, по-русски хорошо говорит?

— Он больше молчит, но все понимает.

— И реально помогает?

— Безотказный парень!

— Это хорошо… — гудит секретарь парткома, секунду думает и припечатывает: — Это интернационализм!

И ПУСКАЕТ СКРОЗЬ НЕГО ОТРАВЛЯЮЩИХ ГАЗОВ

Он даже изобрел стандартную форму ответа: «Уважаемый (ая, ые) гр….! Мы получили и прочли ваше интересное письмо. Сообщаемые вами факты хорошо известны науке и интереса не представляют. Тем не менее мы горячо благодарим вас за ваше наблюдение и желаем вам успехов в работе и личной жизни». Подпись. Все. По-моему, это было лучшее из всех изобретений Выбегаллы. Нельзя было не испытывать огромного удовольствия, посылая такое письмо в ответ на сообщение о том, что «Гр. Щин просверлил в моей стене отверстие и пускает скрозь него отравляющих газов.»

Среди разного рода аспирантских обязанностей была и сортировка поступающей на кафедру корреспонденции, в том числе с вопросами от граждан. Одно из писем я помню по сей день.

Напарника и меня сразу насторожило, что его отправитель проживал в Киеве. То есть сам по