Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти - Иван Серов

На делегатов съезда этот доклад произвел громадное удручающее впечатление. Многие в кулуарах делились со мной, что не надо было об этом говорить, так как 30 лет Сталин стоял во главе партии и государства, строили социалистическое общество, имеются большие успехи, а получилось, что все делалось на костях.

И ведь все ему поклонялись и верили, что дело идет успешно, а теперь вот что оказалось. И все говорили: «А где были ныне сидящие в Президиуме Хрущев, Молотов, Ворошилов, Маленков, Каганович, Шверник и другие?»

Ко мне подошел секретарь Приморского обкома партии, Герой Советского Союза Чернышев* В. Е.[538] и говорит: «Иван Александрович! А где были эти мерзавцы, которые сейчас сидят в Президиуме съезда и поливают грязью Сталина, а тогда подхалимничали перед ним и подписывали все эти аресты и расстрелы?» Мне было неудобно объяснять, где были, в том числе и Хрущев (старались не отстать друг от друга, а то и превзойти), поэтому сказал: «Видно, кишка у них тонка была».

Что уж говорить, темные дела при правлении Сталина были хорошо известны Хрущеву, Маленкову, Молотову, Ворошилову, Кагановичу, может, и не полностью, но они участвовали в принятии всех решений по арестам, выселениям, процессам, ликвидациям и т. п.

Может, отдельные спецсообщения НКВД-НКГБ, адресованные Сталину Ежовым, Берией, Абакумовым, они и не знали, тем более конкретные оперативные материалы по делам.

Когда Берия расстреляли, Хрущев приказал нам с Руденко, не привлекая никого, вскрыть сейфы Берии, доложить и по его указаниям составить акты и уничтожить часть материалов. Остальные материалы и архив из сейфов в Совмине, Спецкомитете по атомной бомбе и в НКВД-НКГБ были переданы в канцелярию общего отдела ЦК Суханову.

Еще до этого, как потом мы с Руденко узнали, сразу после смерти Сталина Хрущев, Берия и Маленков поручили Суханову и Людвигову* просмотреть личный архив Сталина.

В начале 1954 года было принято решение проверить соответствие копий исходящих материалов НКВД-МГБ-МВД за 1934–1953 годы оригиналам в ЦК. Занимался этим Доброхотов*.

Пересмотр дел начался с изучения обстоятельств убийства Кирова. Хрущев был уверен, что его убили по приказу Сталина. Я дал команду поднять все материалы, но их оказалось слишком маю. Подтверждений этой версии не было, даже если это было так на самом деле, были только версии и слухи[539].

Хрущев был недоволен, ему это было нужно для доклада. Это было наше первое столкновение.

Затем Хрущев приказал Руденко пересмотреть «Ленинградское дело». Молотов и Булганин тоже хотели, чтобы его пересмотрели, чтобы насолить Маленкову[540].

Вообще-то, правда мало интересовала Хрущева. Несмотря на то, что мы представили данные об арестованных и расстрелянных, особенно во времена Ежова и Ягоды, он удивил меня, когда заявил, что Ягода и Ежов — честные люди.

Комиссия Молотова установила факты беззаконий. Доброхотов вместе с помощниками Хрущева отобрал факты для комиссии Поспелова*. Это было трудным делом, поскольку в том, что вносили в доклад, не должны были упоминаться нынешние руководители (Хрущев, Молотов, Булганин, Ворошилов, Каганович)[541].

Конечно, это было нелегко сделать. Поэтому для комиссии подбирались из архивов только нужные выдержки из показаний и заявлений, а не целиком.

В таком виде доклад прошел, хотя Хрущев сделал в нем свои отступления, обращаясь к Булганину и Ворошилову, которые сидели в зале[542].

Тогда же сталинскими арестами стал заниматься ЦК. Была определенная цель.

Золотухин*, Тикунов* и работники KПK Климов*, Бойцов*, Богоявленский* по материалам НКВД-МГБ разыскивали всякие упоминания об участии Хрущева в беззакониях и, как рассказывал мне Малин*, эти материалы из общего отдела ЦК, которые были в единственном экземпляре, были уничтожены[543].