Дассария - Абай Тынибеков

– Напоите одну из ослабших лошадей. Сами пока не пейте, – поднимаясь и убрав с лица повязку, повелел старший сотнику.

– Слушаюсь, правитель, – покорно склонил голову военачальник.

Стоявшие в нескольких шагах от них женщины, готовые уже набрать воду, услышав его слова, развернулись и ушли к кострам.

– Ничего, немного потерпим, – посмотрев им вслед, прошептал старший.

Ветер по-прежнему не унимался, но здесь, в этом месте, на тыкаясь на остатки строений, он был уже несколько слабее, отчего люди ощущали долгожданное затишье. В темноте на четырёх окраинах поселения среди завалов стояли парные караульные, зорко следя за округой. Ближе к полуночи к костру, у которого сидел старший, тихо подошёл человек.

– Ну, что там? – спросил его старший.

– Уже набирают. С конём всё в порядке, – присев, ответил тот. – Скоро будем поить лошадей и волов.

– Хорошо, – кивнул старший и вновь перевёл взгляд на огонь.

– Тебе нужно отдохнуть, – подкидывая хворост в костёр, тихо произнёс человек.

– Знаешь, Чардад, а ведь все эти поселения построил мой дед Дантал. Ему тогда было лет на десять больше, чем мне теперь, а он уже столько успел сделать, – взглянув в глаза соратнику, задумчиво начал старший. – Вот эти колодцы были вырыты по его велению. Тогда все они служили процветанию земли, теперь же спасают остатки народа.

– Я многое слышал о нём, Дассария, он был могучим властителем. Мой дед Трафардар был очень дружен с ним и крепко любил его. Выходит, мне сейчас столько же лет, сколько было тогда великому правителю, – вздохнул собеседник.

– Мои дяди Карий, Рум, Гайат, Боро, Сунна, Далл и мой отец Турия продолжили его дело, правя землями по два года, как он завещал, но не у каждого из них всё получилось так, как он хотел. Ну а мне… – Дассария запнулся на полуслове и опустил голову.

– В том, что творится, нет твоей вины. На всё воля небес. Будь на твоём месте кто-то другой, и он бы ничего не изменил, не исправил. Ты можешь править людьми и влиять на них, но тебе не подвластны его творения, – Чардад взглянул на небо.

– От этого не легче. Да и людей почти нет. Только вы остались у меня. Ты, вождь целого племени, кто не так давно командовал десятью тысячами, теперь под рукой не имеешь даже сорока сотен воинов. Те, кто пролили друг другу кровь у берегов Яксарта, больше никому не навредят. Они уже никогда не станут ни братьями, ни врагами. Неужели всё кончено? Если нам не удастся объединить все наши силы, то ничто не сможет остановить греков в борьбе за власть над землями саков. Их одолевает вовсе не та жажда, что докучает нам, – досадно мотнув головой, Дассария замолчал.

Со стороны колодца уже слышался плеск воды, воины поили лошадей и волов. К своим кострам прошли сотники и десятники. Женщины принесли воды и немного еды. Приступили к трапезе.

– Утром нужно будет отправить по округе небольшие отряды лазутчиков и узнать, нет ли людей. Сами же побудем пока здесь, – высказался Дассария.

– Слушаюсь, правитель, – кивнул вождь.

Вскоре все в лагере уже спали. Только караульные бесшумно сменяли друг друга.

* * *

Двадцатипятилетний Дассария, последний потомок великого хромого властелина племён массагетов и тиграхаудов Дантала, его внук от младшего сына Турии, шесть лет назад, после смерти отца был провозглашён всем народом верховным правителем. Сакская земля продолжала процветать и прибавляться населением. Прошло всего два года его правления, и первые отголоски ненастья стали проявляться ужасающим зимним холодом, а уже следующим летом оно обрушилось во всю свою мощь, явившись нестерпимым зноем на поселения и пастбища. Дикая природа бесновалась, не обронив в это лето на землю ни единой капли дождя, всё усиливая жару, наполняя воздух раскалёнными порывами. Целый год люди в кочевьях со свойственной им терпеливостью провели в ожидании ослабления этого неимоверного натиска, но подступившая осенняя пора показала, что не произойдёт ничего, напоминающего предыдущие благодатные годы.

Морозы ударили задолго до зимы, а весна, та, к которой они привыкли, так и не наступила, и после стужи внезапно задули горячие ветра, выбивая из-под ног всю влагу, иссушая землю, уничтожая весь её растительный покров. Всюду сквозь завывание ветра стало слышно жалобное блеяние овец и коз и непривычно частое утробное мычание быков и коров. Ещё ближе подступили пески, от которых сильными удушающими завихреньями неслись тучи пыльной россыпи. Мелкие речушки и небольшие озёра исчезали прямо на глазах, оставляя после себя испещрённые паутинами трещин неглубокие русла и днища. Дозорные отряды постоянно выезжали в разные стороны, преследуя лишь одну цель – найти подходящие пастбища, но как они ни старались, а обнаружить их не могли, так как таковых уже не оказалось. Везде царило одно и то же.

Только побережья вечного Яксарта в его нижнем течении продолжали неизменно нарождать сочные травы. Со всей степи потянулись к ним сакские племена. К концу лета все прибрежные долины были полностью вытоптаны тысячами копыт. Наступил падёж скота. Туши не успевали зарывать, и в отдалении всё росли их нагромождения, от которых неслись зловонные, тошнотворные запахи. Выпавший ранний снег нещадно добивал самую слабую часть живности – ягнят и телят. Лишь лошади, неприхотливые верные животные, ещё чудом держались на ногах, ведя с собой жеребят, и продолжали отбивать копытами белый покров в поисках редких пожухлых стебельков. От чрезмерной тесноты новых поселений и близости к ним скотомогильников начали болеть люди. Первыми умирали старики и малые дети. Ночами всё ближе и ближе к стоянкам стали слышны волчьи завывания. Они целыми стаями устраивали пиршества. Несколько раз сотни воинов выступали на их отстрел, но те бесконечно прибывали, и уничтожить их полностью не удавалось.

Всё чаще среди народа стали возникать споры. Причины были всевозможные, порой абсолютно не относящиеся к таким трудным условиям жизни. Достаточно было кому-то одному не так что-то сделать или не к месту высказаться, и этого хватало для вспышки распрей. Нервные, раздражённые и измождённые до крайности люди были не в состоянии спокойно выдерживать столь близкое присутствие огромного числа сородичей. Каждому стало казаться, что его сосед подворовывает что-то у него, а со временем приходила ничем, впрочем, не подтверждённая уверенность в этом. Начались частые и яростные схватки, но вовремя оповещённый верховный правитель тут же брал смутьянов под стражу и содержал в изоляции несколько дней до полного их успокоения. Прошло какое-то время, и до него донеслись слухи о более масштабных проявлениях людского недовольства, выражавшихся в столкновениях между племенами. Такое положение становилось очень опасным. Призванные к Дассарии двенадцать вождей массагетов