Вечная мерзлота - Виктор Владимирович Ремизов

— У вас два выхода — или вы с нами, или идете вместе со всеми по самым тяжелым статьям, как нераскаявшийся злобный враг. Москва с такими не шутит — двадцать пять лет или расстрел!

Сан Саныч сидел, опустив голову. Он вспотел, и от тельняшки пахло мочой.

— Вы понимаете теперь, что я действительно хочу помочь! Хочу сохранить вам жизнь и свободу! А понадобится, простите за откровенность, можем уничтожить вас, как опасного свидетеля. В архиве будет лежать бумажка о вашей смерти в результате болезни.

— Даже если я не виноват?

— Возможно. Мы решаем большие задачи. Енисейское пароходство — транспортная артерия огромного Красноярского края. Это должен быть здоровый механизм. Ради счастья миллионов с одним человеком можно и ошибиться. Во время войны ошибки тысячами, даже десятками тысяч измерялись. И мы победили!

Белов молчал. Старший лейтенант закурил, придвинул портсигар, но понял, что Белов не сможет взять папиросы опухшими пальцами. Достал сам и помог прикурить:

— У меня большие возможности. Помните прошлогоднее дело красноярских геологов? Больше двухсот человек были осуждены! Академики! Доктора наук! Это потом Москва подключилась, а начинал это дело я! И все, с кем я работал, сознались. Вы должны понять, что и без вас дело вашего пароходства будет раскрыто. Уже арестовано больше тридцати человек, все дают показания, будут еще аресты. Вы своим упорством ничего не добьетесь, есть свидетельства и против вас. Но вы лично мне очень симпатичны. — Он прижал руку к груди. — Моей власти достаточно, чтобы вам помочь, но и вы должны нам помогать.

Это была та же ситуация, что и с Квасовым, Белов не раз возвращался мыслями в те времена. Если бы он тогда согласился, пришлось бы жить с паскудным чувством стукача, но теперь все было намного хуже.

Антипин курил, спокойно посматривая на Белова. Ждал. У Сан Саныча голова закружилась от табака. Папироса в неловких пальцах мешала думать.

— Значит, я должен написать о своих товарищах то, чего не было... должен рассказать, что они недостойные советские люди, враги... — Сан Саныч глядел в стол и говорил медленно, будто сам пытался понять, что его слова значат. А может, думал о чем-то совсем другом. Распухшие руки подрагивали на столе. — Оболгать людей, которые меня учили жить и работать?! Знаете, Андрей Александрович, я вижу, что вы мне хотите помочь, но я так не могу. Как-то все не по-людски...

— Вы меня в самом деле не слышите? Те, о ком вы не хотите сообщать, уже а-ре-сто-ваны! Они признаются, дают показания. Вы не можете повлиять на их судьбу!

— Почему же вы со мной так возитесь? Зачем вам мои нечестные признания?

— Вы — талантливый капитан! Орденоносец! Я вижу, что вы не враг, а искренний человек, преданный делу партии, делу строительства коммунизма. Для вас слово Родина не пустой звук!

— Но как можно обвинять Макарова? На нем пароходство держалось всю войну! — Белов напряженно соображал. — Я хочу написать Сталину! Я имею на это право?

— Вы не знаете самого плохого... — старший лейтенант открыл стол и достал лист бумаги. — Это ордер на арест вашей подруги!

От мужества, с каким Сан Саныч защищал Макарова, не осталось и следа. Он прочел имя Николь. Все эти два месяца он не верил, но больше всего боялся именно этого.

— Она ничего не могла... она беременная была. Потом с ребенком... — заикался Сан Саныч, с мольбой глядя на старшего лейтенанта. Опустился на стул, не чувствуя боли, в висках стучало.

— Я был в Ермаково, допрашивал вашу Николь. Красивая женщина... — Антипин чиркнул спичкой и прикурил. — Дочка на вас похожа. У них, кстати, пока все в порядке, они живут в отдельном домике.

— Вы ей сказали про меня?

— Не имел права. Мы арестовали Померанцева, Захарова, коменданта Ермаково... вы знаете таких, они все под следствием. Ее, — он кивнул на ордер, — не тронем, если вы начнете сотрудничать.

Сан Саныч сидел, качая головой. Антипин подошел, сел на край стола и заговорил совсем доверительно.

— У вас есть выбор. Ваша жена Зинаида официально отказалась от вас, теперь вы сможете жениться, Николь рассказала мне о ваших проблемах, получите большой теплоход и заживете нормальной жизнью. Подойдет?

Сан Саныч слушал с удивлением. Антипин много знал.

— Говорю прямо — нужны показания на руководство. Какая, в конце концов, вам разница, кто будет руководить Енисейским пароходством. У вас своя жизнь. С молодой женой, полная радости! Вы столько еще можете сделать для родины! — он помолчал секунду и добавил: — Или лагерь... очень надолго. И она тоже...

— Да какие же показания? — взмолился Белов.

— Мы вам поможем, у нас надежные данные слежки и прослушивания. Все, что будет в протоколе вашего допроса, — все будет правдой! Макаров признается.

— Вы его посадите?

— Будет объективное следствие, потом суд. Вас освободим в зале суда.

Белов уперся взглядом в одну точку и думал о чем-то напряженно. Поднял угрюмый взгляд:

— Я так не смогу.

— Тогда ваша Николь окажется в соседней камере.

— Но за что?!

— За связь с вами, сейчас вы идете как член антисоветской группы, но если поднять ее документы... ваше с Николь дело можно переквалифицировать в шпионаж в пользу капиталистической Франции. Шпионаж и попытка организации побега на буксире «Полярный». Это расстрел. Для обоих!

— Не может быть, этого не может быть! Зачем вы это говорите?! Ничего такого не было и не могло быть! Вы же говорили, что мне верите?!

— А девочку в дом малютки... Она очень симпатичная, возможно, ее удочерят хорошие люди. — Антипин смотрел жестко, все больше отстраняясь. Он встал. — Но сначала с ее мамой... вас интересует, как будут допрашивать маму вашей дочери?

Старший лейтенант одернул смявшуюся гимнастерку, провел ладонью под ремнем:

— Вам плохо было внизу? В подвале?

Белов понял, что Антипин все знал. И даже почему пахнет мочой.

— Так вот, женщин там не бьют. Вы же видели там кровать?! Цветков у нас большой любитель. Не доводите до такого. У вас нет выбора, спасайте жену и дочь. И себя!

Сан Саныч сидел, опустив голову. У него не было выбора. Он хотел в свою камеру: «если я уйду, они отстанут от Николь».

— Успокойтесь! Пока все в ваших руках, я разрешу вам спать сегодня