Личный тать Его Величества - Николай Александрович Стародымов

– Выполнишь поручение – награждение и выйдет…

– Один раз я уже такому поверил, – угрюмо настаивал на своём Меньшой. – Да и раньше…

Не раз срывались с его уст намёки, что и до Головина ему доводилось выполнять тайные поручения Годунова подобного же свойства. Но в чём они заключались, не проговаривался.

– За царём служба не забудется! – внушительно увещевал отец Иона.

– Вот того и страшусь, – повернул это слова в другую сторону Воейков. – Что не забудется…

Он наливал себе ещё стаканчик. А отец Иона отправился писать донесение патриарху Иову. Что не особо радеет второй воевода за порученное дело, к хмельному шибко пристрастен, поборами занимается…

Доносы на Воейкова в тот год шли в Москву не только от отца Ионы. Писал и Головин, и стрелецкий голова, и письменный голова… Даже целовальник, покряхтев, расщедрился на монетку, чтобы кабацкий ярыжка донос нацарапал…

В письмах передавались и крамольные слова, которые нет-нет, да и произносил Иван во хмелю. Известно же, меч погубил множество люду, а хмельной язык – куда больше!

За иные речи кто другой вполне мог бы поплатиться – попасть под кнут, а то и лишиться языка. Даже и вместе с головой.

Однако Борис Годунов зарекомендовал себя дальновидным политиком. Ему люди, подобные Воейкову, требовались. Болтать – пусть болтает! Тем меньше станет выламываться, когда потребуется ему новое грязное поручение давать.

Единственное, какой вывод сделал для себя Годунов из этих доносов: Меньшого требовалось из Верхнетуринска отзывать. Не для него эта, видать, работа – города строить!

Часть третья

Антониево-Сийский монастырь

Бунт Романовых

В искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушает злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь…

Соборное послание апостола Иакова (1;14–15)

Судьба человека нередко зависит от далёких обстоятельств, к формированию которых он не имеет ровно никакого отношения. Исполняет какую-то должность, занимается некими делами, в фаворе ли, в опале… А где-то произошло некое событие – и судьба нашего героя кардинально меняется. Он ещё и не знает того, и не подозревает даже, а где-то уже провернулись шестерни, заскрипел открывающийся ставень, и поток его судьбы устремился в новое русло. Пока ещё писарь указ напишет, пока начальник подпись свою поставит, гонец пока доскачет… Всё у человека идёт по-прежнему. А только всё в жизни у него уже изменилось.

Так случилось и с Иваном Воейковым.

Чтобы понять дальнейшее, на некоторое время оставим его, хмельного и раздосадованного, мечущего игральные кости, и раз за разом проигрывавшего, в Верхнетуринске, и вернёмся в Москву.

В январе 1598 года от Рождества Христова преставился государь Фёдор Иоаннович. Из всех детей Грозного Иоанна выжил он единственный – добрый невероятно, почти блаженный, больше всего на свете любивший колокольный звон, совершенно не умевший заниматься государственными делами.

На мой взгляд, сущность этого правителя точно отражена на картине Павла Рыженко «Тайна Фёдора Иоанновича». Вокруг стоят суровые дородные бояре, а государь наклонился и ласкает котёнка. Таким он и был – не от мира сего, родившийся не там и не тогда…

По замыслу отца, Фёдору должны были помогать (а если уж говорить откровенно, управлять вместо него державой) несколько назначенных им придворных, своего рода Опекунский совет. Однако Борис Годунов выстроил несколько хитроумных интриг, посредством которых расправился с соратниками-соперникам, и в результате остался возле царя в единственном числе.

Когда Фёдор преставился, Годунов, будучи к тому времени Первым боярином и родичем усопшего, ловко провернул ещё одну интригу, разыграв беспроигрышную карту набега крымского татарства, в результате которой самолично взошёл на трон. Остальные придворные и организоваться против него не успели, как он стал царём – коронация состоялась в сентябре.

Однако вскоре разрозненная до того оппозиция начала объединяться против выскочки.

Тут ведь что нужно учесть.

На протяжении веков велась традиция, что на трон всходили прямые потомки одного рода: Рюрика – Владимира – Александра Невского – Ивана Калиты… Столица могла переноситься, кафедра митрополита Всея Руси не раз переезжала, но род великих князей, а затем и царей не прерывался. Таковым представлялся божественный ход традиции.

И вдруг – пресёкся род!

В других странах прецеденты разрешения династического кризиса имелась. В России – нет.

Этим-то и воспользовался Годунов. Пока остальные бояре чесали бороды в раздумье, высчитывая, чей род древнее и, соответственно, имеет больше формальных прав на царствование, Борис Фёдорович подсуетился, заручился поддержкой союзников, в результате чего и оказался на троне.

Не пройдёт и десяти лет, как Василий Шуйский воспользуется его опытом, и наденет шапку Мономаха, проделав, по сути, ту же комбинацию, что и Годунов, только ещё ловчее.

В народе, между тем, рассказывали такую байку.

Мол, когда Фёдор Иоаннович уже готовился отойти в мир иной, у его смертного одра собрались самые близкие его бояре. Ближе всех стоял Фёдор Никитич, из рода Захарьиных, иначе Романовых… Красавец и умница, добрый и богобоязненный… Фёдор пользовался большой популярностью в Москве, среди всех слоёв общества. А уж сколько женских сердец по нему сохло!..

И вот вознамерился, судачил народ, умирающий царь отдать державный жезл как раз боярину Фёдору… Однако стоявший во втором ряду хитрый и проворный Годунов протянулся и выхватил жезл… А тут и государь испустил дух.

Народ – он что ребёнок! Ему верховная власть виделась в скипетре – у кого он в руках, тот и царь.

Однако в какой-то мере эта сказка оказалась соответствующей действительности. Во всяком случае, на уровне образов.

И в самом деле Фёдор Романов, будучи уверенным в том, что он как никто другой достоин короны, не то не знал, как к делу приступить, не то скромничал, в ожидании, пока его уговаривать начнут… Как у казаков, скажем: общество уже избрало атамана, однако он поломаться обязан, не сразу булаву и прочие клейноды принять… Вот и Романов, видать, выжидал…

А Годунов понимал, что в окружении Рюриковичей у него прав на престол не так много – он к этому роду не принадлежал вовсе. Он выжидать не стал: наскоро сколотил коалицию – и уже надевал шапку мономахову.

А патриарх Иов, обязанный Борису Фёдоровичу всем, тут же его и миропомазал на царствование.

Тут-то для всех и каждого вдруг и стало ясно: царём-то может, оказывается, стать не обязательно потомок Рюрикова рода! И небо, громом расколотое, на