Годунов. Трагедии Смутного времени - Александр Николаевич Бубенников

он сам. Верные люди сообщили мне, что они еще со Стародуба распускали слухи о том, будто сюда, в Путивль, прибудет царь Дмитрий Иванович, бежавший из Москвы. Вот этих приспешников Нагого мы сейчас и расспросим с пристрастием.

Пока стражники разыскивали мнимого Андрея Нагого и его спутников, к атаману подошел один казак и пересказал тому слухи об этом человеке, рожденные в Стародубе. Он говорил довольно громко, и Молчанов хорошо слышал его. Якобы жители Стародуба схватили этого субъекта, выдававшего себя за родича царя, его дядю по матери, и потребовали немедленно сказать, где в настоящий момент находится государь Дмитрий Иванович. Они пригрозили наказать этого Нагого и его двух спутников, если те будут играть в молчанку и ничего не скажут о царе. Товарищ боярина Андрея, именовавший себя московским подьячим Александром Рукиным, испугался пытки, обещанной стародубцами, и заявил, что этот Нагой и есть подлинный царь Дмитрий Иванович. Тот сначала отпирался, говорил, что ничего не знает о царе, но когда стародубцы взялись за кнуты, пригрозили страшной долгой поркой, Нагой вынужден был открыться. Он вырвал кнут у одного из стародубцев и закричал на своих мучителей: «Сейчас вы, негодяи, меня узнаете! Я ваш государь!» Тогда стародубцы упали ему в ноги и стали умолять его о пощаде, ибо по неведению грозили пытками царю. «Виноваты перед тобой, государь!» – кричали они.

– А вот мы сейчас тоже проверим, каковы эти люди – государь Дмитрий Иванович и боярин Нагой! Может, они всего лишь грязные бродяги, – заявил Болотников.

Вскоре стражники-казаки привели всех троих и поставили перед ним. Он велел им взять поддельного Нагого под руки и придержать в трех шагах позади его товарищей.

Потом атаман с неожиданной свирепостью сказал им:

– Мы вас сейчас выпорем на глазах Андрея Нагого, если вы не укажете нам царя. Кто он? Где находится? – Голос воеводы не обещал этим бедолагам ничего хорошего.

Они упорно молчали, и Болотников, отличавшийся буйным нравом, вышел из себя. Он потребовал у одного из своих казаков кнут, взял его в руку и сильно хлестнул одного и другого по ногам. Те охнули от неожиданности и боли, но продолжали понуро молчать. Тогда атаман наметанным глазом быстро определил, кто из них послабей, пожиже и потрусливей. Он несколько раз хлестанул этого человека по животу, по шее, потом примерился к его лицу, багровому от напряжения и боли.

Тот не вытерпел мучений и со слезами на глазах закричал:

– Не бей меня больше, воевода, Христа ради. Я все скажу тебе, только перестань.

Болотников решительно отбросил в сторону кнут и рявкнул:

– Говори!

– Я укажу вам царя Дмитрия.

– Ну так указывай, – сказал доверительным голосом атаман. – Не тяни кота за хвост, иначе снова кнута отведаешь!

– Вот царь Дмитрий Иванович, – крикнул мужичок, показывая на мнимого боярина Андрея Нагого. – Он потому перед тобой, воевода, не раскрылся, что не знал точно, рад ты будешь ему или нет. Может, захочешь сдать его в лапы врага Василия Шуйского.

– Не бойся, не сдам, – тихо и уверенно произнес воевода, внимательно разглядывая бродягу, который в это время мучительно размышлял, кем ему выгоднее быть здесь – боярином Нагим, царем Дмитрием Ивановичем или самим собой.

Болотников вопросительно поглядел на Молчанова: мол, как, похож этот бродяга на царя? Тот усмехнулся одними уголками губ, вспомнил лицо бродяги, когда тот нацеплял на него маску надменности и неприступности, легко выдохнул и сказал:

– Похож.

Он видел, что сейчас, в жалком испуганном виде, этот бродяга не особо походил на самозванца, убитого в Москве во время мятежа, устроенного Шуйским. Волосы кудрявые черные, не такие, глаза большие, темные, какие-то тухлые. У Лжедмитрия они были голубые, живые, острые. Брови густые, навислые, совсем не такие, как у московского царя. Он имел бородавку на щеке, но не там и не такую.

«Ну да ничего. Если не вглядываться пристально и пристрастно, то вроде и похож. Сойдет», – подумал Михаил Молчанов, отвернулся от этого самого царя и равнодушно сплюнул себе под ноги.

Тот, конечно, сразу смекнул, что в данный критический момент ему выгоднее воспользоваться почетом и силой высокого царского звания, чем упорствовать в своем прежнем, мелком самозванстве, выставлять себя боярином Андреем Нагим. От него могли потребовать точного указания, где находится царь, избить кнутом.

Но он не хотел молчать, тем более ждать испытания кнутом, приосанился, расправил плечи и, гордо выбросив вперед подбородок, надменно, громко проговорил:

– Да, я великий государь Дмитрий Иванович! Неужели не похож на настоящего природного царя?

Михаил Молчанов взглянул на Болотникова и сказал:

– И лицом, и осанкой, и даже голосом похож. Все удачно разрешилось. Принимай природного царя в свое войско, главный воевода.

Болотников откашлялся, почему-то густо покраснел, как нашкодивший мальчишка, и зычно, чтобы все слышали, заявил:

– Виноваты мы, великий государь, что не узнали тебя сослепу. Прости нас, нерадивых. Мы рады тебе служить и драться против твоих недругов, за Божью правду на всей земле, за освобождение холопов, за казацкую волю.

Глава 9

В это время другой подстрекатель, любимец Лжедмитрия Первого, погибшего в Москве, поджигал речами о бегстве царя от Шуйского Северскую землю. Это был тщеславный статный красавец князь Григорий Шаховской. После низложения Лжедмитрия московские бояре поступили опрометчиво, отправили его вторым воеводой в Путивль. Авантюрист Григорий, успевший в юности посидеть в польском плену, послужить в южных крепостях, предать Годунова, теперь стал ярым соратником самозванца.

Он не желал признавать «полуцаря» Шуйского и задумал воскресить самозванца в Северской земле. По наущению тайных противников Шуйского, прежде всего братьев Романовых, Григорий по тайному приказу Филарета похитил государственную печать и передал в руки Михаила Молчанова, такого же авантюриста, как и сам Шаховской. За счет царских грамот, написанных Молчановым и заверенных государственной печатью, им одним только именем спасшегося царя Дмитрия удалось разжечь огонь восстания, которым руководил Иван Болотников, на южных и восточных границах Московского царства.

Именно к воеводе Шаховскому в Путивль привел свое разношерстное войско этот главный воевода царя Дмитрия Ивановича. Замысел восстания в Северской земле, разработанный Шаховским, Молчановым и Болотниковым, был донельзя прост. Они решили пока не предъявлять народу царя, так сказать, физически, до поры до времени действовать его именем, чтобы сразу не скомпрометировать ни Молчанова, ни даже шкловского крещеного еврея Богданко, согласившегося вместо мнимого Андрея Нагого стать царем Дмитрием, воскресшим второй раз. Нисколько не святая троица великих авантюристов в составе Шаховского, Болотникова и Молчанова надеялась на то, что во время первой фазы крестьянского восстания укреплению Лжедмитрия Второго обязательно помогут не