Годунов. Трагедии Смутного времени - Александр Николаевич Бубенников

они губят и убивают друг друга с такой вот звериной жестокостью, изображают великую радость, когда целуют крест, и тут же забывают свои клятвы?» – говорили они друг другу и тут же отвечали на этот вопрос:

«Ничего путного и хорошего не будет, пока русские с такой преступной страстью отдаются Смуте, где так легко вершить измены и предательства, губить, насиловать, убивать».

Москвичи не любили скаредного и мстительного Шуйского, однако пока не хотели менять его на какого-либо другого правителя, тем более на Тушинского вора. Жители столицы были наслышаны о зверствах и насилиях, творящихся в его владениях, где не действовали божьи и человеческие законы справедливости, глохли молитвы карманного патриарха Филарета. Вот почему попытки свергнуть «полуцаря» не удавались как ранее, перед битвой под Подольском, так и позднее.

Очередной переворот был задуман князем Романом Гагариным, государевыми воеводами Григорием Сумбуловым и Тимофеем Грязным. 17 февраля 1609 года свыше трех сотен мятежников, находившихся под их началом, потребовали от думных бояр смещения Василия Шуйского. Но те отказались идти к государю с подобным заявлением. Если бы перед ними тогда встали не триста, а три тысячи человек, то думские деятели наверняка дрогнули бы и пошли низводить с престола самодержца, делившего с ними власть и не желавшего отвечать за результаты такого вот своего правления, не признающего, что дела в его государстве с каждым днем шли все хуже и хуже.

На сей раз бояре разбежались по домам и стали ждать, чем дело кончится. Даже противник Шуйского, Иван Романов, видел, что заговор организован из рук вон плохо, в нем практически не задействованы люди из его партии, находящиеся в Москве. Из самых знатных персон к заговорщикам примкнул один только боярин Василий Васильевич Голицын, да и то по старой привычке поддерживать сильную сторону, чуя откровенную слабость позиций «полуцаря».

За неимением под рукой Шуйского заговорщики пошли в Успенский собор за патриархом Гермогеном и потребовали от того, чтобы он шел на Лобное место. Патриарх не захотел туда идти, тогда они потащили его силой, толкали сзади, обсыпали песком и мусором, сильно трясли по пути за грудки.

Заговорщики поставили Гермогена на Лобное место и кричали ему:

– Шуйский избран незаконно, одними своими лихими приспешниками, без согласия Земского собора!

– Он выкликнут из толпы!

– Кровь христианская реками льется за человека недостойного, глупого, нечестивого, к тому же пьяницу и блудника, который под старость решил жениться на юнице!

Но вместо одобрения своих действий заговорщики услышали из толпы слова, которые мог бы произнести и Гермоген, если бы захотел говорить с ними:

– Сел он, государь, на царство не сам собою, выбрали его знатные родовитые бояре, дворяне и служивые люди. Пьянства и никакого неистовства мы в нем не знаем. Да если бы он, царь, вам и неугоден был, то нельзя его без больших родовитых бояр и всеобщего, всенародного собрания с престола свести.

Святитель Гермоген угрюмо молчал, не проронил ни словечка, когда заговорщики снова и снова требовали от него согласия на низложение Шуйского. Патриарх отказывался поддерживать заговорщиков.

Тогда князь Гагарин и рязанский воевода Сумбулов повели мятежников во дворец и вызвали «полуцаря» на крыльцо.

Тот вышел туда в окружении верных ему стрельцов и сказал, ни с кем из мятежников не заигрывая:

– Если хотите убить меня, то я готов. Но свести меня с царского престола без бояр и выборных от всей земли вы не можете.

– Можем! Уходи, раз просим по-доброму. Скоро будем требовать по-плохому!

Шуйский усмехнулся и проговорил:

– Я и так с думными боярами свою власть поделил поровну. Чего же вы не пригласили сюда их? Значит, нет у вас настоящей поддержки.

– А если мы захотим убить тебя сами, обойдемся без боярской поддержки?

– Валяйте, – заявил Шуйский. – То-то я вижу, что среди вас храбрецов много, смелый на смелом сидит и смелым погоняет.

Стрельцам даже не пришлось ради устрашения толпы стрелять поверх голов мятежников или целиться в них. Попытка мятежа кончилась анекдотически, без крови и жертв. Шуйский еще на какое-то зацепился за власть, не сдуло его с престола. Князь Голицын отправился на свое подворье и напился в стельку. Заговорщики пониже рангом дрогнули и стремглав побежали в Тушино. Всем сразу стало ясно, откуда росли ноги у заговора князя Гагарина.

Через три месяца этот вельможа вернулся из Тушина. Он послужил там, с кем-то пообщался, набрался воровского опыта.

– В тушинском лагере не царь Дмитрий Иванович сидит, а самый настоящий самозванец, – сказал князь Роман думным боярам, раскаиваясь в своем проступке.

Таких персон, как князь Гагарин, в России в те времена называли перелетами. Они там служили, сюда бежали, каялись и вновь грешили до бесконечности.

У Лжедмитрия Второго тоже хватало проблем с заговорами. Да и унижений ему было не занимать, особенно от заносчивых, вольнолюбивых поляков. Шляхтичи вели себя с ним вызывающе, совершенно бесцеремонно, настолько нагло, что иногда тому казалось, что они наверняка знают о его иудейском низком происхождении, далеко не княжеском.

Так, гетман Рожинский не раз публично кричал на фальшивого царя Дмитрия:

– Молчи, пес, иначе я тебе башку снесу саблей, раз она так плохо соображает.

Первый воевода Ян-Петр Сапега запросто посылал самодержца Дмитрия Ивановича по матушке, что на польском языке, что на русском. Впрочем, потом он успокаивался и с глумливой усмешкой пояснял, что если в Польше магнаты позволяли нечто подобное с высокородным королем, то почему это нельзя проделать со столь несимпатичной личностью, как этот вот так называемый русский государь?

Самозванец, шкловский еврей Богданко, жутко боялся этих знатных польских воевод, презирал себя, но все же иной раз думал:

«Может, не до конца все обо мне знают эти мерзкие шляхтичи, сукины дети?»

Допекали Лжедмитрия Второго и соперники-самозванцы. Тушинский вор приказал своим людям хватать этих конкурентов, бить кнутом, пытать и сажать в тюрьму. Царевич Петр Федорович, наглый мошенник, сын государя Федора Ивановича, на свою дурную голову приехал в Тушино к своему, так сказать, родному дяде. Наверное, вспомнил отпетый обманщик, что когда-то Лжедмитрий Первый приглашал его к себе в Москву на званый пир. Но так уж вышло, что царь Дмитрий в Тушине оказался совсем не тот. Он сразу приказал казнить незадачливого родича, чтобы не путался под ногами. Лжедмитрий Второй наверняка сделал это по требованию патриарха Филарета. Первосвященник тонко намекнул самозванцу, что родственные игры – эти опасные скелеты в шкафу – ни к чему хорошему не приводят. Они могут скомпрометировать не только царя Дмитрия Ивановича, но и самого Романова, тушинского патриарха. Получив такие рекомендации