Годунов. Трагедии Смутного времени - Александр Николаевич Бубенников

собой самую реальную угрозу, сможет осуществить вторжение в Швецию. Затеяв военный союз со шведским королем, Шуйский, конечно, догадывался, что достойный ответ из Речи Посполитой прилетит очень скоро. Но что ему было делать в жестоком противостоянии с вором Лжедмитрием Вторым, как не рисковать головой и даже потерей независимости государства?

Поначалу все шло хорошо для Москвы. Скопин-Шуйский объединился в Новгороде со шведским войском Якоба Делагарди и задумал идти прямо на Москву, по пути освобождая города, занятые приспешниками Лжедмитрия Второго. После первой же победы над польско-тушинским войском под началом Зборовского под руку Василия Шуйского один за другим перешли Торопец, Холм, Великие Луки, Порхов, Орешек, Тверь. Потом были Калязин, Переславль, Александровская слобода…

Слава о победах юного Скопина-Шуйского, который в боевых делах крепко подружился с Делагарди, разносилась по всей Русской земле. Теперь народ стал смотреть на него с огромной надеждой, как на Божьего избранника, способного спасти Отечество от вражьей силы и внутренних изменников. С каждым днем росли уважение и доверие людей к нему, потому не по дням, а по часам увеличивались его воинские силы. К молодому полководцу шли новгородцы, смоляне, тверичи, ополченцы из Калязина и Александровской слободы.

Великие дела на Русской земле иной раз совершаются и в одиночку. Но куда больший размах они получают, когда их подхватывает народ, вдохновленный подвигами героя, которого любовь соплеменников возносит на звездную высоту, на самую грань немыслимого обожания.

Практически все то лучшее, живое, что еще не выгорело в пожаре Русской Смуты, сосредоточилось мало-помалу в личности Скопина-Шуйского. Более того, многие горячие головы уже подумывали, что этот даровитый, смелый и умелый полководец был бы куда более уместен на российском престоле, чем его злосчастный четвероюродный дядя Василий Шуйский. С таким вот везучим и талантливым человеком на троне Московское царство вполне могло бы преодолеть великую безнадегу, охватившую его.

Думный дворянин воевода Прокопий Ляпунов, слишком уж рьяный и нетерпеливый в своих видах на юного вождя нации, даже прислал к Скопину-Шуйскому посольство от всей Рязанской земли. Оно известило молодого полководца о том, что вся Русская земля хочет избрать его на царство. Мол, во всей стране нет более достойного и даровитого человека, чем он. Юный, но не по годам мудрый и принципиальный князь Скопин-Шуйский выказал сильное неудовольствие, яростное возмущение тем обстоятельством, что его таким вот негодным образом, ненавистным ему при всех обстоятельствах, приглашают на престол в обход вполне живого дяди.

Скопин-Шуйский с великим гневом разорвал призывную грамоту Прокопия Ляпунова, послал послов куда подальше, обвинил их в лукавстве и интригах против царя. Не захотел он запятнать свое имя нарушением присяги, желал такой неуступчивостью и принципиальностью доказать, что и без царского сана останется верноподданным своему Отечеству, сможет сослужить великую службу всей Русской земле, изгнать Смуту с ее просторов! А там уже видно будет.

Но к разговорам о том, что именно такой царь сейчас нужен Отечеству, внимательно прислушивались и Василий Шуйский в Москве, и патриарх Филарет в Тушине. У них были тайные мотивы для расправы с юным энергичным даровитым вождем нации, запросто могущим заменить пожилого бездетного царя. Оба они видели других, своих, кандидатов на престол в недалеком будущем.

Глава 13

Итак, великий юный герой-полководец готовился разгромить тушинский лагерь, разросшийся под боком Москвы до ужасающих размеров. Это был самый настоящий город, в котором проживали несколько сотен тысяч человек. В это же время коварный польский король Сигизмунд Третий задумал воспользоваться бедственным положением, сложившимся в царстве Василия Шуйского. Ведь на территорию России вступили шведские войска. Их целью было уничтожение царя Дмитрия Ивановича, на стороне которого оказалось великое множество польских и литовских воинов разных чинов и званий. Это был идеальный, решающий повод, позволяющий королю Сигизмунду начать войну против царя Шуйского.

До этого в Речи Посполитой случалось много заговоров и локальных мятежей против короля. Сигизмунду Третьему было не до Москвы, не до дрязг Василия Шуйского с самозванцем Лжедмитрием Вторым. Теперь в Польше и Литве дела как-то худо-бедно уладились, а тайный союз короля Карла и Шуйского стал явным для польских агентов, работающих в Швеции и Москве. Магнаты подстрекали короля на нарушение знакового, с трудом выстраданного сторонами четырехлетнего перемирия Польши и Москвы. Они в один голос убеждали Сигизмунда в том, что ему удастся справиться с царем Василием, если он прямо сейчас, как можно быстрее перейдет границу и осадит Смоленск.

Король тут же собрал сейм, на котором получил согласие знати на разрыв перемирия и войну с Москвой. Он обещал сенаторам больше заботиться о выгодах Польши, а не об усилении Лжедмитрия Второго. Вопрос о выступлении польских войск на Смоленск и его осаде был первостепенным, учитывая многовековое противоборство за этот город Москвы и Литвы, ставшей частью Речи Посполитой.

В конце сентября польские войска под началом Сигизмунда Третьего перешли границу. Уже 21 сентября король стоял под стенами Смоленска. Римский папа, не одобрявший войн между христианскими странами, натравливающий Польшу и Москву на неверных турок, все-таки послал Сигизмунду от себя освященную шпагу как символ его скорой победы. Но надо заметить, что королевская армия была невелика. Она состояла из пяти тысяч пехотинцев и двенадцати тысяч конников регулярных войск. Их поддерживали около десяти тысяч малороссийских казаков и литовских татар.

До короля от его агентов дошло мнение многих московских бояр о том, что они не хотят иметь над собой ни подслеповатого скаредного «полуцаря» Шуйского, ни Лжедмитрия Второго с казацкой, холопской голытьбой. Русской знати жутко надоели эти властители, дерущиеся между собой, подрывающие устои собственного государства. Короля в начале смоленского похода особо не смущало то обстоятельство, что московские вельможи хотели посадить на царский престол не самого Сигизмунда, а его сына, королевича Владислава. Они оговаривали передачу ему верховной власти в России многими условиями, главным из которых было принятие Владиславом православной веры.

Сигизмунд Третий спешил в этом походе. Он был уверен в том, что при таком вот раскладе сил в русской столице воевода Михаил Шеин сам откроет ему ворота города-крепости Смоленска. Король не взял с собой даже тяжелых осадных орудий, полагаясь на донесения своих агентов. Он считал, что боярский заговор против Шуйского и давление Тушинского вора на Москву помогут ему. Защитники Смоленска не станут упорствовать, сдадутся сразу. Но королевские войска, подошедшие к крепости под командованием гетмана Жолкевского, были встречены не распахнутыми воротами и хлебом-солью, а дружными пушечными залпами воеводы Шеина с непреступных стен, сооруженных Федором Конем на стыке веков по приказу Бориса Годунова.

12