Царь Давид - Алекс Грин

Авиафар кинул жребий.

— Придёт, — был его ответ.

— Отдадут ли жители Кеи́лы меня и моих людей в руки Сау́ла?

Авиафар вновь кинул жребий.

— Отдадут, — вновь был ответ священника.

Давиду было тяжело в это поверить. Он разгромил филистимлян спас Кеилу, спас все их гумна. И теперь они его предадут.

— Я соберу своих людей, но думаю итак понятно, что нужно уходить, а ты располагайся, я попрошу, чтобы о тебе позаботились.

* * *

Вечером Давид со своими людьми был на ужине у главы старейшин города. Они все пили и много ели, а Давид все гадал, неужели и после этого его предадут Саулу.

Слегка одурманенный выпитым, Давид все-таки задремал и проснулся, как от толчка, когда к нему постучавшись, вошел Авишай:

— Ну, здесь и местечко! К тебе еле пробился!..

— Не злись, не стоит, — сказал Давид.

Давид сел на постели, стараясь вытрясти из головы остатки хмеля и сна.

— Ну что там еще?.. — спросил он устало.

Он подошел к Давиду вплотную:

— Разговор этот очень тяжелый. Только, пожалуйста, не сердись. Скажи, какие у тебя отношения с Ахиноамь?

Давид почувствовал, как кровь прихлынула к лицу.

— Выходит… Ахиноамь покорила и твое сердце?

— Да нет, что ты. Для нас всех она боевая подруга.

— Но есть же кто то кто тронул и твое сердце?

Авишай беспокойно шевельнулся.

— Я пришел сказать тебе: Ахиноамь грозит опасность, которую только человек большой власти может отвести от нее.

— Власть имеющий? Я?..

— В общем, — сказал Авишай, — глава старейшин города уведомил Ахиноамь, что ей надлежит явиться к нему на ужин нынешней ночью.

Давид на миг задохнулся от боли, пронзившей сердце. Потом глухо зарычал:

— Я убью его…

И рванул одеяло, спуская ноги на пол.

— Не так легко это, — отрезвил его Авишай. — Там столько охраны и отношения с властями разорвем.

— Но неужели она пойдет? Нет! Она должна отказать ему! Она теперь наша и никто не смеет больше трогать ее. Я соберу людей, и мы выкинем его из окна опочивальни!..

Авишай вздохнул.

— Я говорил с ней об этом и Хуший тоже. Она не хочет, чтобы ее защищали. Она боится, что в таком случае Иудея откажется воевать за тебя… К тому браки такого уровня всегда заключались ради союзов господ.

— Ахиноамь не такая важная птица чтобы ради нее Кеила пошла в смертельную схватку с Саулом. Пришли ее ко мне, я сделаю ее своей женой и тогда ее не тронут.

* * *

…Ахиноамь подошла так тихо, что он едва услыхал ее шаги в коридоре. В неверном свете масляного светильника, он увидел, что она была одета в белое платье.

— Ахиноамь… — прошептал он и за руку втянул ее в комнату.

— Здесь ты в безопасности, — сказал Давид. — Присядь!

— Благодарю тебя, мой господин, — ответила Ахиноамь. Она глядела прямо перед собой.

— Здесь тебя никто не тронет, — повторил Давид. — Короче, оставайся здесь столько, сколько понадобится.

Она ничего не ответила. Даже губы не дрогнули. Выждав немного, он сказал еще:

— Неужели ты правду пошла бы к владыке нынешней ночью?..

— Это мой долг господин Давид.

— Господин! Я не господин тебе, я всего лишь обычный человек!..

— Я не смогу остаться здесь иначе вас объявят блудником, единственная причина только если…

— Я должен тебя защитить! — крикнул он. — С этого дня ты моя жена!..

И прежде, чем она успела ответить — бросился к ней и обнял ее.

* * *

На другой день владыка соизволил всего однажды покинуть свои покои, — и лицо его, ничего хорошего не предвещало. Поэтому Давид, совершив обряд бракосочетания, собрал своих людей и ушел из Кеилы.

Четырнадцатая глава

Лицом к лицу

Останавливаясь в городках и селениях, Давид часто пел. На вопрос как его зовут, он отвечал, что его зовут Давид, и некоторые говорили: «Кажется, нашего тысяченачальника так зовут». Иногда спрашивали, не сын ли это Саула. Его сердце осталось в Гиве, но часто он думал о предсказании Самуила и о проклятии, тяготевшем над родом Саула.

Враги были повсюду: люди Саула и филистимляне. Когда они появились на Соленом море на северном побережье в селении, они узнали от рыбаков, что люди из Гивы приходили спрашивать, не видели ли они молодого человека по имени Давид.

Поэтому оставаться там не стали и ушли в пустыню, вернувшись в Иудею, и достигли Зифы. Давид начал вновь охранять стала от грабителей с юга, и получал пропитание в местных селениях. Давид думал о том, что Вифлеем в двух днях ходьбы. Может быть, повернуть туда со своим отрядом? Но вес меча возвращал его к действительности.

Вечерами Давид смотрел на луну. Прошел месяц, Давид спрашивал себя, а не поторопить ли слова Самуила? А остальные, Мелхола, Ионафан, что они? Забыли ли они его?

Он пас стада со старым пастухом, когда увидел на дороге пыль, поднимающуюся от каравана.

— Что делают эти люди в наших краях? — проворчал старый пастух. Он положил руку на свой кинжал. Окрестности кишели грабителями, но они передвигались группами по пять шесть человек, а этих было намного больше. Кроме того, грабители никогда не садились на ослов, только на верблюдов.

Его рука сжала кинжал, и он нахмурил брови, когда маленький караван свернул с дороги, чтобы ехать по тропе, ведущей к ним. Давид встал, и волнение охватило его. Он бросился к первому всаднику.

— Ионафан! — крикнул он, ветер пронес это имя над тонкими стеблями полыни, васильков и мясистых лютиков, которые заполняли долину. Первый всадник остановился, быстро спрыгнул на землю и подбежал к Давиду. Они крепко обнялись.

— Я чувствовал себя брошенным! — выдохнул Давид.

— Как видишь, я здесь! — ответил Ионафан, смеясь.

Другой всадник тоже спешился: это был Наарай. Весь караван остановился под нахмуренным взглядом старика.

Авиафар и другие вернулись с охоты, шесть человек из прибывшего отряда первыми бросились к Давиду, обрадовавшись встретить здесь своих друзей. Атмосфера радости заполонила все — вокруг слышались лишь восклицания и смех.

— Но что говорит Саул? — спросил Давид, повернувшись к Ионафану и Наараю.

— Какой вес имеет то, что может сказать Саул? — ответил Наарай. — Царь медленно сходит с ума, и мы ждем тот день, когда слова Самуила исполнятся.

Давид вздрогнул от неосторожно произнесенных слов. Молчавший до этого Ионафан положил руку на плечо Давида.

— К тебе придут люди, когда Саула не станет и их будет много, — сказал он. — Теперь я знаю, что