Крестоносец - Майкл Айснер

Но Изабель не ждала. Спустившись к озеру, мы поняли, в чем дело. Под лучами утреннего солнца лед стал тоньше и от веса лошади и наездницы по нему поползли трещины. Изабель боялась, что, если она двинется с места, лед расколется.

Подъехав к озеру, Андре спрыгнул с лошади и бросился к сестре, но не успел ступить на лед, как я пришпорил Панчо и схватил кузена за плечо.

— Лед не выдержит твоего веса, — сказал я. — Ты провалишься, не успев до нее добраться. Я пойду сам.

Андре остановился в нерешительности и закрыл лицо стиснутыми кулаками. Затем отступил на берег. Я спешился, продолжая держать его за плечо, из страха, что он передумает.

— Сестра! — крикнул Андре. — Не двигайся! Франциско идет к тебе.

Я отдал Андре свой плащ, осторожно спустился вниз и на коленях пополз к Изабель. Поверх льда собралась холодная вода, и я мигом промочил перчатки и штаны на коленях и голенях. Подбираясь к Изабель, я разговаривал с ней, уверяя, что все будет хорошо и что лед выдержит. Когда нас разделяло шагов десять, я велел ей медленно спуститься с лошади и лечь на живот. Она перекинула обе ноги на бок Фласито, но боялась отпустить поводья и ступить на лед.

— Он выдержит, — убеждал я, пока она сползала по боку лошади и неуверенно вставала на лед.

И тут с дальнего конца озера раздался жуткий звук. Поначалу я услышал лишь едва различимый рокот, но постепенно он перерос в тяжкое громыхание, доносившееся из темной пучины, — звук был похож на скрип открывающейся двери каменной церкви, в которую очень долго никто не входил.

Затем лед раскололся. Огромная трещина с дальней стороны озера бежала прямо к Изабель. Девушка стояла неподвижно на прочном льду, который вскоре должен был исчезнуть. Ее лицо побелело от страха, она умоляюще взглянула на меня, словно я мог что-то изменить.

Лед раскалывался все быстрей, и вот трещина очутилась уже почти у ног Изабель. На мгновение все стихло, словно лед не решался расколоться, потом трещина двинулась к другой стороне озера. Наступило кратковременное затишье.

Андре, радуясь мимолетной передышке, закричал с берега:

— Мы спасены, спасены!

Тут-то все и случилось. Лед под Изабель провалился, и черное озеро в мгновение ока поглотило ее вместе с Фласито. Я быстро подобрался к краю пролома — тонкий лед все еще выдерживал мой вес, пока я глядел в черноту воды, высматривая Изабель, и звал ее, будто она могла мне ответить. Холодная вода переливалась через край полыньи и обжигала мне руки. Андре что-то кричал — я слышал, что голос его приближается, но его отчаянные вопросы не доходили до моего сознания.

Меня манила леденящая чернота озера. Или то была сама смерть? Я подполз к краю и скользнул в черную дыру. Вода обожгла меня так, что я едва мог дышать. Я забил ногами, чтобы удержаться на плаву, и взглянул на голубое небо и скользящие по нему бескровные, равнодушные, безмятежные облака. Подтянув колени к животу, я сложил руки и нырнул в мрачные воды.

Едва нырнув, я открыл глаза, но вокруг было черным-черно. Я оставался под водой столько, на сколько хватило воздуха в легких, потом, не найдя Изабель, вынырнул на поверхность. Лошадь Изабель вынырнула рядом со мной: она молотила передними копытами по кромке льда, и полынья становилась все больше. Андре каким-то образом сумел добраться до края этой полыньи и выкрикивал что-то дикое и невразумительное.

Я сделал глубокий вдох и снова нырнул. Сильно взмахивая руками, я все глубже уходил под воду — а озеро оказалось на удивление глубоким. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы достичь дна. Я плавал под водой кругами, пытаясь обыскать как можно больше, и по-прежнему ничего не видел.

Я водил руками, как слепой, но ничего не мог нащупать. Изабель нигде не было.

Я медленно выдохнул остатки воздуха. Пронзительная боль сдавила мне грудь и спину, словно меня зажали в тиски. Но, несмотря на это, я не хотел всплывать. Как я вернусь, как посмотрю в глаза барону Корреа и скажу ему, что дочь его мертва? Разве могу я принести эту страшную весть в дом Корреа?

Боль понемногу отступила, словно кто-то ослабил тиски, и, несмотря на мрачные мысли, меня охватило странное ощущение покоя. Я так устал. Эта ледяная могила казалась хорошим местом упокоения.

Я подумал: «Интересно, где нас с Изабель найдут, когда весной растает лед?» Возможно, мы окажемся рядом, почти прикасаясь друг к другу. Я слышал биение собственного сердца в тихой пустоте черной дыры, видел себя, покачивающегося в ледяной воде, которая все сильнее высасывала тепло из моего тела. Испытывал ли мой брат нечто подобное, когда тонул в океане? И что, интересно, у Корреа сегодня на ужин?

Я вытянул руки вверх и тихо вздохнул, словно собирался лечь спать, совершенно добровольно отдаваясь на волю пучины. И тут моя правая рука наткнулась на что-то твердое. Я решил, что это кусок льда, опускавшийся под воду, но, когда поднял вторую руку, коснулся нежной лодыжки. Я нашел Изабель.

Видимо, солнце светило прямо над озером, потому что когда я подтянул Изабель к себе, то отчетливо увидел ее лицо. Глаза ее были закрыты, светлые волосы обрамляли лицо, кожа напоминала фарфор — гладкая, как у фигуры Христа, висевшей на стене моей комнаты в поместье Корреа. Она была прекрасна.

Отчаянные крики Андре ворвались в подводную тишину и вывели меня из забытья. Я поднял голову вверх, туда, откуда доносился голос, где светило солнце. Я был еще жив. Андре звал меня обратно в мир живых.

Я взял Изабель под мышки и замолотил ногами.

Мы начали медленно подниматься к свету, и мне показалось, что наш подъем длился несколько минут. А может, дней?

«Спаси меня, Боже; ибо воды дошли до души моей…»[3]

Наконец мы вынырнули на поверхность, лед и пламя слились воедино. Изабель была тяжелой как камень. Мне понадобились все силы, чтобы подтащить ее к краю проруби. Андре неистово махал мне, и я подтолкнул Изабель к нему. Он схватил ее за руки и вытащил на лед, а я последовал за ней, выбираясь из черной могильной тьмы.

Несколько минут я лежал на льду и наблюдал за тем, как мой друг пытается воскресить свою сестру из мертвых. Он тряс ее как сумасшедший и выкрикивал ее имя. У меня было ощущение, будто его крики вырываются из моей собственной груди и отзываются в моем теле болью, которая пронзает меня подобно зазубренной стреле.

Я закрыл глаза, жалея о том, что вытащил мертвую Изабель из воды. Лучше бы я остался в Барселоне и никогда не приезжал в поместье Корреа.

Она очнулась совершенно неожиданно. Широко распахнула серые глаза — смущенные, испуганные, — словно впервые увидела этот мир во всей его печальной, жалкой красоте. И начала хватать ртом воздух и отчаянно кашлять, извергая потоки воды. Андре держал ее за руки, чтобы успокоить. Чистая вода все текла и текла из ее рта, будто она проглотила половину озера.

Я взглянул на ее бледное, посиневшее лицо, и в груди у меня все сжалось; я почувствовал странное жжение под веками, словно там скапливались слезы, которым некая сила не желала позволить пролиться. Я вытянул вперед руку и коснулся воды, которую выплюнула Изабель. Вода была теплой.