История кабаков в Росиии в связи с историей русского народа - Иван Прыжов

Цветущее состояние города, продолжавшееся два с половиной века, необходимо должно было отразиться и на кабаках. Москва всегда избирала для кабаков бойкие и торговые места и потому несомненно, что и верхотурский кабак явился вскоре после основания города, и долгое время не переставал возбуждать всеобщее неудовольствие и собирал около себя пьяниц. Верхотурские воеводы Барятинский и Языков в 1623 году пишут в Москву, что с тех пор, как по указу царскому устроен на Верхотурье кабак, то верхотурские служилые люди, стрельцы, и казаки, и ямские охотники, и пашенные крестьяне на верхотурском кабаке многие пропились, а ямские охотники, пропивая, разбрелись, а пашенные крестьяне от того кабака одолжали и обнищали. Воеводы же унимать их не смеют, боясь кабацкого недобора. Царь им на это отвечает: «То вы пишите к нам, не радея о нашем деле, что кабак хотите оставити. Кабак ведь заведен не вчера, а давно, задолго до московского разорения; и до вас много воевод перебыло на Верхотурье, но никто из них о том кабаке нам не писал, а вы вместо того, чтоб искать пред прежним прибыли, хотите и старое растерять. Все, что вы пишете к нам не поделом: это — от лености, или, может быть, смотрите на Тобольск, где кабаки велено снесть, и то не образец. В Тобольске кабак был заведен недавно, а Тобольск в Сибири — первый город, и тобольские служилые и всякие жилецкие люди учали пить беспрестанно, и в Тобольске потому велено снесть кабак, чтоб сберечь наших служилых и торговых людей. А у вас на Верхотурье не одни служилые люди пьют, а есть много приезжих из разных мест Сибири, и поэтому кабак уничтожить нельзя. И как к вам наша грамота придет, вы бы заказали крепко, чтоб служилые люди, ямские охотники и пашенные крестьяне не пропивались, а и опричь тутошних служилых людей, и ямских охотников, и пашенных крестьян пить на кабаке будет кому. А затем поручаем смотреть накрепко, чтоб доходы с кабака пред прежними годами собраны были непременно с прибылью. Прежде, — продолжал царь, — для кабацкого сбора присылали в Верхотурье из Тобольска худых тамошних людей,^[108] которые все ссорились с верхотурскими воеводами, да и то постоянно были прибыли, и никто не писал, чтоб снести кабак. А теперь верхотурский кабак отдан вам, а для сбора присылают голов из Казани и из Чебоксар выборных лучших людей, так как же не быть у вас прибыли? — и вам бы однолично порадети, чтоб нашей казне была прибыль».

Проходит несколько времени. Воеводу Языкова сменяет князь Пожарский, а этого — князь Семён Гагарин. 12 декабря 1628 года Гагарин пишет в Москву, что при Барятинском и Пожарском для верхотурского кабака «вино сидели и пиво варили уговорщики, посадские люди (служилые и крестьяне). Сидели они вино у себя по домам, в деревнях, и по сёлам, на Тагиле и на Невье, и, сдав часть вина на кабак, другую часть пили сами, и за это многие служилые, и посадские люди, и пашенные крестьяне стоят на правеже». За такое усердие Москва благодарила Гагарина и предписывала ему у всяких людей отобрать винные котлы в казну, запретить всем частным людям курить вино и варить пиво для казны, а вместо того устроить винную и пивную поварню в остроге, где и заготовлять казённое питьё. Предписание это послано было с казаком Туликовым, но, к счастию сибиряков, казак этот куда-то пропал, и воевода, прождав ответа до июля следующего года, пишет в Москву, что ответа на свой донос он не получал. Москва, прописав ему всё вышеприведённое, снова наказывает позаботиться, чтоб «нашему верхотурскому кабаку и нашей казне недобора не было, а казака Ивашку за утерю указа велеть бить батогами». Получив указ, воевода тотчас же принялся за дело. Котлы отобраны, строго запрещено варить пиво и курить вино, и велено всем пить на кабаке.

Новопостроенная казённая винокурня ложится новою тягостию на народ, и верхотурские крестьяне пишут царю челобитную, что устроили у них казённую поварню для варки пива и вина, и от этой поварни «им не вмочь стало жить». «Пашем мы, — говорят они, — на казну десятинные пашни, ставим казённые анбары на свои деньги, возим дрова на винокурню по полтора рубля, а нам платят по 20 алтын, да нас ещё выбирают в целовальники к винокурне, и мы вконец погибли и запустели». Усердие воеводы идёт дальше — на него начинают жаловаться головы и целовальники, и в 1635 году верхотурскому голове предписывают не давать воеводам вступаться мимо указов в таможенное и кабацкое дело, чтобы тем не произвести убыли в казне. Все эти обращения к Москве скоро умолкают. В Верхотурье, как и в других больших городах, появляется уже несколько кабаков, пьянство и азартные игры. В 1668 году тобольский воевода отдал на откуп охочим людям игры в карты и зернь. Узнал про это воевода в Верхотурье и Сургуте и пишет в Москву, чтоб и ему позволили отдать на откуп карты и азартные игры; но ему не только не позволяли этого, да и в Тобольске велели откуп отставить.

В Верхотурье начали присылать голов со стороны. От головы, присланного со стороны, нечего было ждать милости. Сначала присылали голов из Тобольска, потом из Чебоксар и Казани, а в наказе верхотурским воеводам 1687 года велят выбирать в кабацкие головы из устюжан добрых посадских людей, но потом уж голов выбирают в Москве, и на ирбитскую ярмарку для сбора винной продажи посылают Сибирского приказа оружейника Василия Шишелова, который и прежде этого был кабацким головою. Должно думать, что, приехав в Москву, он хорошо поклонился дьякам, и вот, посылая его теперь в Ирбит, пишут: «Тамошние головы, устюжане, оказались нерадивы, а он, Шишелов, оказал царской казне радение, а поручной записи по нем не сбирать для того, что в сказке он, Василий, сказал, что по нем из Ирбитской слободы, в тамошнем сборе, никто не ручается».

В 1692 году опять в Москве выбирают для верхотурского кабака голову устюжанина — посадского человека Григория Скорнякова, приводят его к вере по святой евангельской непорочной заповеди, а в товарищи ему приказывают выбрать верхотурцам целовальников, самых лучших людей. Скорнякову поручают учинить в кабацком сборе перед прежним прибыль, которая бы была «прочна и стоятельна, и всяким людям не в тягость». В 1695 году головою снова выбран был устюжанин. В 1698 году заведены были в Сибири казённые винокуренные заводы. Воеводам предписано было купить хлеба, выкурить вина, а если по смете окажется это выгодным, то продолжать это дело непрерывно, и на покупку припасов держать рублей по триста, или по четыреста, или больше. С конца XVII века массы беглых людей направляются в Сибирь. Дорога шла через Верхотурье, а потому здесь вместо одного, существовавшего доселе кабака, возникло несколько. Но в 1753 году уничтожена была верхотурская таможня, и Верхотурье стало незначительным уездным городишком с несколькими кабаками.

Так точно распространялся и укоренялся кабак по всей северо-восточной окраине Московского царства. Палицын доносил на мангазейского воеводу следующее: «Приедут, — говорил он, — самоеды с ясаком, воевода и жена его посылают к ним с заповедными товарами, с вином, и они пропиваются до нага, пропивают ясак, который они привезли, собак и бобров, и платят ясак оленьими шкурами; иные с себя и с жён своих снимают платки из оленьих кож и отдают за ясак, потому что все перепились и переграблены.»^[109] Руководствуясь этими целями, воеводы, отправлявшиеся в Сибирь, возили за собой целые обозы вина. Якутскому воеводе Голенищеву-Кутузову в 1638 году велено взять с собою «для иноземных ясачных расходов сто ведер вина горячаго». В 1644 году якутскому воеводе Пушкину велено взять в Верхотурье и Тобольск «на ленских ясачных людей» сто вёдер вина горячего. Путивльский воевода Ухтомский, назначенный в 1597 году воеводою в Пустозерском остроге у самоедов, просил позволения взять с собою триста вёдер вина по подрядной цене, но ему позволили взять только пятьдесят вёдер.