Король холопов - Юзеф Игнаций Крашевский

Гарусьнице очень жалко было расстаться со своей старой хатой, к которой она привыкла, и она плакала.

Не успели вернуть воз с лошадьми, как эконом увел бычка из хлева, объясняя, что так ему было приказано.

На лугу натравили на стадо овец собак, и несколько овечек было искалечено. Когда Вядух заявил об этом, ему ответили:

— У нас такое приказание! Обожди — не то еще будет!

Вечером пришел один из слуг управляющего и якобы по дружбе посоветовал Вядуху поехать к Неорже с подарком, покорно склонить перед ним свою голову и просить его о прощении.

Мужик на это ничего не ответил; он лишь насупился и постарался поскорее сбыть непрошенного советчика.

— Возвращайся к тем, которые тебя прислали.

Женщины были в отчаянии; Вядух тоже немало страдал, но чем сильнее были его огорчения, тем упорнее он молчал.

Однажды, возвратившись в полдень в хату, он вдруг услышал на дворе веселые голоса и смех…

Не успел он переступить порога, как увидел короля, который, оставив коня у ворот, вместе со своими собаками, приближался к хате с шумным приветствием:

— Здравствуй, хозяин!

Вядух, согласно обычаю, упал к ногам пана.

— Вставай же, старина, — молвил король, — будь со мною таким, каким ты был в первый раз. В замке я — король, а здесь я — простой охотник…

И он уселся на скамью. Собаки положили свои мохнатые головы к нему на колени.

Вядух стоял молча.

— Скажите мне, как у вас? Старуха и дочка здоровы? Всходит ли рожь?

Мужик пришел в себя и успокоился после первого испуга.

— Милосердный король, — произнес он, — вы делаете добро людям, но ваши прислужники — они ни черта не стоят… Неоржа меня преследует якобы за то, что я вам жаловался на него. Я уж более не могу терпеть!

Голос его дрожал.

— Это бессовестный человек! — воскликнул король. — Говорите, что он вам такого сделал.

Вядух начал перечислять все обиды, но, по обыкновению холодно, не увлекаясь, в насмешливом тоне, но совершенно спокойно.

— Подай на него в суд, — произнес король.

— В суде сидит или брат его, или сват, к суду без приношения нельзя подступиться.

Лицо короля покрылось румянцем.

— Будь спокоен, — промолвил он, поднимаясь со скамьи, — я его завтра вызову к себе на суд… У меня он дела не выиграет.

Вядух подбежал к королю со сложенными руками.

— Король, пан мой, — воскликнул он, — не делайте этого! Неоржа мне потом отомстит и живьем меня съест, а я не смогу всегда ходить к вам с жалобой… Это трудно. У вас целое королевство, о котором вы должны помнить, а не обо мне одном. Не всегда у вас свободное время, вы не всегда бываете здесь… Случится, что вы уедете на Русь… в Венгрию, Бог знает к кому в гости, на охоту. Вас тут не будет, а Неоржа постоянно будет с бичом над моей спиной.

— Что же я могу сделать? — с грустью спросил король, наполовину убежденный.

Крестьянин вздохнул; он задумался и как будто не решался высказать то, что ему хотелось.

— Говори, — добавил король, подбодряя его.

— Вы для меня ничего не можете сделать, — тихим голосом ответил Вядух, — и не только для меня, но и для всех наших мужиков, сколько бы их не было. Господ дворян стеречь и сдерживать их — один король без помощников не в состоянии… Вы не можете видеть и знать того, что с нами творят. Если вы спросите, вам скажут что исполнили приказание, а нас будут по-прежнему притеснять и травить… Эх! — добавил он, — я с Неоржей помаленечку устроюсь… ни я вечно жить не буду, ни он…

Король опечалился.

— Поверь мне, хозяин, — сказал он, — я хотел бы улучшить вашу участь, но ты прав — король бессилен помочь…

— Да, — добавил он насмешливо, — существует одно лишь средство. Огниво за поясом, в поле найдется кремень, а в лесу много щепок.

Крестьянин грустно улыбнулся.

— Так, — произнес он, — не один прибегал к этому средству, когда ничего другого не было, но это, вероятно, уже последнее.

Король попросил молока.

Перед ним положили чистое полотенце, принесли свежий хлеб, и он сел на скамью. Слугам приказано было ждать пана за воротами.

Хозяева, осчастливленные тем, что принимают такого высокого гостя, суетились, стараясь его угостить… Гарусьница даже поставила возле печки миску с молоком для собак.

Король тем временем расспрашивал старика о хозяйстве, о жизни, о заработках, о налогах…

Старый Лекса, набравшись храбрости, откровенно и без всяких стеснений отвечал на все вопросы, как будто перед ним находился простой смертный. Король для него был гораздо менее страшен, чем Неоржа.

Без всякого преднамерения имя Неоржи сорвалось с уст крестьянина.

— А я могу тебя обрадовать, старик мой, — произнес король, — потому что не только тебя одного грабит Неоржа, но он попробовал и с меня драть.

— Милостивый пан! А как же он посмел бы! — воскликнул крестьянин.

— Как? Так же, как и тебя, — рассмеялся Казимир. — Ты должен знать, что в Величке в соляных копях таможенные чиновники обязаны содержать моих лошадей… Коням там хорошо. Неорже захотелось и своих туда поместить на даровой корм… Слуги Трукла и Левко не осмелились их прогнать, когда их привели… его кони ели мой корм и пожирели…

Вядух укоризненно покачал головой.

— Но я хорошо наказал этого наглеца, — прибавил Казимир, — и запретил ему показываться мне на глаза…

— Вот, чего ему захотелось! — рассмеялся хозяин.

— Итак вы видите, — окончил Казимир, — что и мне не лучше, чем вам; и меня грабят. И не один лишь Неоржа, но и многие другие… Мне трудно обо всем знать и везде быть…

В таком духе у них продолжался разговор, потому что король подробно и внимательно его расспрашивал о положении и жизни мужика. Когда он, наконец, собрался уезжать, Вядух, низко кланяясь и целуя край его одежды, шепотом сказал:

— Милостивый пан, если вы желаете нам добра, сделайте это для меня и не вмешивайтесь в отношения между Неоржей и мною… ибо он будет мстить. Я и сам с ним справлюсь.

— Огнем? — спросил Казимир.

— Это уж надо оставить как