Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

Он закрыл глаза, ощутив биение собственного сердца. В этом мире он один и всегда был один. Люди сами ставили преграды между собой и им, но Влад смирился, уповая лишь на Бога. И здесь, в плену, где жизнь человека не стоит ничего, он сам воздвигал стену, сторонясь и не доверяя остальным.

Вдруг над головой раздался какой-то слабый стук, потом шорох. Владислав медленно, с каким-то потаенным страхом глянул наверх и заметил на решетчатом окне белого голубя. Птица ходила взад-вперед, стуча клювом по решеткам и просовывая головку в комнату. Юноша приподнялся, протянул руку к голубю, желая дотронуться до него, но птица взмахнула крыльями и упорхнула. Влад еще долго вглядывался на улицу - туда, где скрылась птица. Тугой комок рыданий вновь подступил к его горлу.

На следующий день рано утром объявили, что всех пленников будет осматривать врач на наличие туберкулеза. Рентгеновского аппарата не было и потому каждому доктор выдавал кусочек стекла,на который стоило плюнуть, по слюне через микроскоп будут определять: больной или здоровый.

Владислав все еще был полон решимости вырваться на свободу, вернуться домой. Долгое время перед сном он придумывал то планы побега, то как можно договориться с немцами и они отпустят его восвояси. Но со временем он понял все безумство этим начинаниями: со вторым вариантом ничего не выйдет, первый же возможен, но крайне опасен - он бы и минуты не прожил, если бы неосторожно вышел за ворота. И вот прилет голубы - вестника мира, осмотр. Нужно действовать: судьба посылает ему шанс на спасение.

Группой в несколько человек поляков провели в медпункт. Перед входом на крыльце Владислав запрокинул голову и увидел, как над крышей на фоне голубого неба парил белый голубь: сделав круг, птица улетела на восток. Сердце юноши учащенно забилось, он вдруг почувствовал перемены в жизни - плохо то или хорошо, не знал. Он запустил руку в карман: там лежал образ святого Антонио и молитвы Господу, написанные материнской теплой рукой, в другом кармане в фантике из-под конфеты его единственное спасение - капелька слюны старого поляка, лежащего в отдельной комнате и умирающего от туберкулеза. Еще раним утром, когда большинство спали, Влад отправился к этому больному: он заранее выведал, что рентген им делать не будут. Зайдя в клетушку, юноша увидел лежащего старика. Тот хрипел, отплевывался кровью, сыпал проклятия на головы еще здоровых людей. Увидев человека подле своей кровати, больной плюнул в него, но попал на пол, как-то страшно бесновато рассмеялся, проговорил: "Скоро вы умрете. Вы все покойники. Да!" Владислав, уличив момент, наклонился и быстро подобрал с пола слюну, гордясь самим собой за выдуманный хитроумный план. Не обращая внимания на брань старика, он вышел с легким сердцем. Половина дела была сделана. Оставалось последнее - обмануть врача.

В кабинете за столом сидели доктор и медсестра - немка с белокурыми волосами и накрашенными алой помадой губами. Влад уселся на кушетку, руки и ноги тряслись от волнения.

Как ваше имя? - спросил врач, заполняя какие-то бумаги.

Шейбал Владислав, - ответил юноша как было принято в Польше.

Медсестра усмехнулась, искоса взглянув на него, врач сказал ей:

Видите, какие это необразованные люди. Я спрашиваю его имя - его христианское имя, а он называет свою фамилию.

Но это же дикари, варвары, унтирменши, чего с них взять? - грубость этой женщины никак не сочеталась с ее милым, даже красивым лицом.

Доктор подозвал к себе Владислава, послушал его грудь, проверил пульс, измерил давление. Он осмотрел его горло и зубы, после чего отдал маленькое стеклышко для плевка и вернулся к своей монотонной работе: заполнять бланки и настраивать микроскоп.

Владислав с замиранием сердца взял стеклышко. Он ощущал себя и счастливым и несчастным одновременно, он волновался и радовался, ему хотелось плакать и смеяться. Такие противоречивые чувства смешались воедино, заполнили всю его душу. Руки тряслись,ныл живот: решался вопрос жить или умереть, свобода или плен. Нет, нельзя более медлить, нужно решаться. Юноша отвернулся от врача и медсестры, каждая секунда казалась вечностью, весь мир как бы остановился в ожидании решительного шага. Скорее он достал из кармана фантик и положил слюну больного на стекло, при этом издав звук плевка. Вернув стеклышко доктору, Влад так весь и замер, он не мог дышать, он волновался. Врач долго глядел в микроскоп, пожимал плечами.

Ничего не понимаю, - говорил он медсестре, - вроде молодой человек здоров, в легких все чисто, а нате - туберкулез. Скорее, начальная стадия или скрытая.

Оформлять? - прошептала медсестра.

Да, оформляйте.

Владислав вышел из кабинета, еле сдерживая себя, дабы не рассмеяться, не запеть во все горло. Да, он сделал это! План к свободе, такой долгожданной, осуществлен! Его перевезут в больницу, а оттуда куда легче сбежать.

Солнце ярко осветило его сияющее лицо, лучи были теплые. Осторожным движением он коснулся образа святого и, глядя в небеса, прошептал благодарственную молитву.

Глава пятнадцатая

Первая радость от предстоящей свободы сменилась грустью. Да, Владислав вскоре покинет концлагерь, покинет Альтварп навсегда, но здесь все еще оставались его друзья Стас и Фрадек. Они-то никуда не уедут и участь их была неизвестна. Вечером перед отъездом в прохладной тишине северного леса Влад и Стас сидели вдвоем на коряге, оба грустные и задумчивые. Каждый понимал, что пути их жизней расходятся - навсегда. Теперь Владислав чувствовал в душе какое-то постыдное ощущение, будто он предает друга, того друга, что стал его вторым отцом, именно благодаря ему он все еще жив. Владислав обманул доктора, оставил друзей - и это ради собственных амбиций. У Стаса и Фрадека в Польше остались жены и дети, у него же никого не было, и однако не друзья сокрушались о плене, а он. Юноша хотел лишь встретиться с родными, а сейчас понял-осознал, что не это сподвигло его к хитроумному плану, а собственная жизнь - та жизнь, к которой он привык с рождения: сытость, достаток. Влад посмотрел на Стаса и на глаза у него выступили слезы. Ему хотелось обнять друга, попросить у него прощение, рассказать о своей придуманной хитрости, но вместо этого он проговорил:

Прости меня, друг мой.

За что? - удивленно спросил тот.

За то, что покидаю тебя. Меня увезут в больницу, будут хорошо кормить, а ты остаешься здесь... Гиблое место...

По мне так лучше копаться в грязи, нежели лежать в палате с больными, изнывая от тоски и скуки. Я всегда ненавидел больницы.

Эти слова несколько успокоили Владислава, но