Убей крестоносца - Александр Васильевич Чернобровкин

них не очень спокойная. Местные, по большей части ассирийцы с небольшой примесью арабов, иудеев и египтян, поглядывали на них, как на неизбежное зло. Я словно бы оказался во французской колонии начала двадцатого века, где любой европеец, даже лакей, чувствовал и вел себя, как человек высшего сорта.

Продавцов на рынке было больше, чем покупателей. В первую очередь на нем продавали волов, мулов и ослов. Лошади тоже имелись, по большей части вьючные. Нашел всего двух верховых, отбракованных тамплиерами. Продавал их член ордена, но не рыцарь, судя по коричневой одежде и алому кресту на груди без верхней половины вертикальной части, из-за чего напоминал букву «Т». Благородные господа ходили в белом и крест имели правильный. Один конь был боевым выученным, но старым, а второй молодым, но пока никуда не годным. Судя по унылому лицу тамплиера второго сорта — мужичка лет сорока, явно из прислуги — оба никого не интересовали.

— Сколько ты за них хочешь? — поинтересовался я.

— Приказано продать за сто двадцать пять серебряных денье каждого, — ответил он.

Тамплиеры или Орден бедных рыцарей Иерусалимского храма Гроба Господня (храм по-французски — темпл, отсюда неофициальное название), уже прослыли самым жадным, жлобским из рыцарских орденов. Такое впечатление, что создали его ростовщики, случайно родившиеся феодалами.

— За такие деньги можно купить молодого и обученного, а на ваших только мясник покусится, — сказал я.

— Да знаю, но приказали продать за столько, а мы люди подневольные, наше мнение не спрашивают, — признался он.

— А знаешь что, давай куплю обоих за четыре древних римских золотых солида. Отдам их тебе. Ты сходишь к командору, покажешь. Пусть проверит и, если одобрит сделку, приведешь лошадей в венецианский квартал на постоялый двор Джованни Леоне для рыцаря Александра де Беркета или вернешь деньги, — предложил я.

— Ты доверишь мне золотые монеты⁈ — удивился тамплиер второго сорта.

— Конечно, — подтвердил я. — Зачем они тебе⁈

Если после смерти тамплиера среди его вещей найдут любую золотую или серебряную вещь, будет похоронен за пределами освященной земли, а если это обнаружится после похорон, гроб выроют и тело выбросят на съедение псам. Бедность, возведенная в культ, и стяжательство ради стяжательства, чтобы баснословные богатства, накопленные за два века, достались французскому королю Филиппу Четвертому. Напрашивается только одно определение — полезные идиоты. Уверен, что, увидев старинные золотые римские монеты, металл в которых чище, чем в нынешних, и весят почти в два раза больше, не захотят расстаться с ними, продадут лошадей.

На захваченных крестоносцами землях монеты чеканят все, кому не лень, включая иерусалимского короля. Подражают или византийцам, или арабам, причем делают полную копию, в том числе с изречениями из Корана, или на одной стороне арабская вязь, а на другой крест. Все равно подданные в большинстве своем читать не имеют, тем более, на арабице. Вес монет и сколько в них благородного металла, зависит от жадности изготовителей. Даже менялы не всегда могут определить точную стоимость их. В среднем за один арабский золотой динар, который весит четыре с четвертью грамма, или его христианскую реплику дают двадцать серебряных денье. За один римский ауреус получится около сорока.

Я отсчитал четыре золотые монеты с профилем Гая Юлия Цезаря Октавиана Августа тамплиеру второго сорта, после чего вернулся в город вместе с ним, ведущим лошадей на поводу. По пути он рассказал, что в Дамаске умер атабек Махмуд Нур ад-Дин, злейший враг крестоносцев, неоднократно бивший их. Иерусалимский король Амори, решив воспользоваться ситуацией, созывает воинов в поход. Напасть собирается на город Панеада. Христианская армия будет проходить неподалеку от Акры, и рыцари-тамплиеры и госпитальеры присоединятся к ней.

— Когда шел на рынок, загадал, если куплю лошадей, тоже отправлюсь в поход на неверных. Посмотрим, поможет бог или нет, — выдал я, хотя мысль эта появилась только что, когда услышал новость, заодно подсказав, почему мне надо сделать скидку.

Примерно через час обе лошади стояли в конюшне постоялого двора. Как заявил второсортный тамплиер, доставивший их, командор сделал скидку, решив помочь бедному рыцарю послужить на благо истинной веры. У жадности так много оправданий. Наверное, я обязан был разрыдаться от счастья, но смог сдержаться.

Занялся решением второго важного вопроса. Рыцарь не может существовать без слуги. Точнее даже так: если тебя никто не обслуживает, ты являешься неблагородным человеком. Желательно иметь еще и оруженосца и пару сержантов, но для бедного рыцаря, каковым должны считать меня, это необязательные опции.

Я прошелся в квартал у Генуэзских ворот, где жили азиаты разных национальностей и вероисповеданий. Остановился возле большой лавки, в которой продавали крупы, специи, фрукты и овощи, свежие и сушеные. Это была часть большого жилого дома, в одном из крыльев которого сделали широкий вход с улицы, закрываемый крепкими, дубовыми, двустворчатыми воротами, сейчас распахнутыми. Внутри на каменных полках были расставлены глиняные миски и кувшины, сплетенные из лозы корзины и деревянные ящики с товаром: тяжелые внизу, легкие выше, дешевые ближе, дорогие дальше. Поскольку был конец мая, из свежего присутствовали только лук, чеснок и репа. Зато выбор специй поражал ассортиментом. Продавцом был ассириец-христианин, толстый и медлительный, но глаза шустро бегали на круглом усатом лице. Облачен в длинную, ниже колена, тунику с длинными широкими рукавами и короткие широкие штаны из беленой льняной ткани. Подпоясан красным кушаком, за который заткнут черный кожаный кошель. На ногах темно-коричневые кожаные шлепанцы с загнутыми вверх острыми носаками. Так понимаю, именно они послужат образцом для западноевропейских пуленов. Завидев меня, продавец малость напрягся, но заулыбался якобы радостно, что положено при его профессии. После того, как я поприветствовал на арамейском языке, улыбка стала искренней.

Я купил длиннозерный рис, изюм, финики и курагу — засушенные половинки крупных абрикос, отобрав лучшие. Она должна быть не слишком темная, жесткая и плотная, без блеска и кислинки, с приятным ароматом. Иначе сделана из перезрелых или забродивших плодов, или неправильно хранилась, или смазана оливковым маслом для привлекательности, или напитана водой для веса. При выборе фиников наоборот предпочтение отдавал темным, спелым плодам, которые с хвостиком. При его удалении внутрь быстрее попадает всякая зараза. Изюм взял черный сояги — высушенный в тени целой гроздью, без косточек, крупный, сладкий и нежный, напоминающий мармелад.

Продавец смотрел на меня с приоткрытым от удивления ртом, как на жонглера, работающего с десятком разных предметов. Видимо, я первый европеец, который разбирается в сушеных азиатских фруктах не хуже него.

— Устаз так хорошо говорит на нашем