Дар рыбака - Джулия Р. Келли

торопилась уходить и слушала, вертя в руках пачку сахара. Что ж, касательно того, что от такого умирают – это все, разумеется, глупости, и ей не хотелось слушать байки Норы о двоюродной бабке, которая ходила во сне и забрела в мир иной, но так оттуда и не вернулась, так что Дороти ушла с пустыми руками, зато не будить его – как будто дельная мысль.

Она поменяла щеколду, чтобы он не смог до нее дотянуться, и каждый вечер задвигала ее от греха подальше, а в следующий раз за руку отвела его обратно в спальню, где он закрыл глаза и провалился в глубокий сон. И наутро постель оказалась сухая.

Но этой ночью Дороти не может заснуть и размышляет над тем, как же все это странно, что этот новый мальчик, ее подопечный, повторяет поступки ее собственного ребенка, и ей невольно вспоминается рисунок с женщиной в белом на берегу, непостижимость этого совпадения. Дороти беспокойно ворочается. Не стоило на это соглашаться. Она стискивает бледные пальцы поверх одеяла в кулаки. Надо смотреть лишь вперед, а не вспять, либо совсем закрыть на все глаза. Пришло время поторопить настоятеля с возвращением ребенка в родительский дом.

У двери раздается какой-то смутный шорох. На пороге в темноте стоит мальчик. Дороти садится на постели, свесив ноги, он подходит и, прильнув к ней головой, разражается слезами.

Тогда

Дороти

– Как идут приготовления к кейли [3], мисс Эйткен?

Дороти встает с метлой в проходе.

– Идут своим чередом, – сухо отвечает она настоятелю.

По правде говоря, ей не хотелось принимать в этом участие, что подразумевало вступление в попечительский совет наряду с миссис Браун и другими женщинами, которые проводят больше времени за сплетнями, чем за подготовкой.

– Дома я на танцы не ходила, но остальные свое дело, кажется, знают.

– И слухи не врут?

Дороти поднимает взгляд, заслышав перемену в его голосе.

– Правда ли, что вы идете с Уильямом и Джейн?

Дороти сдержанно улыбается.

– Да, все верно. И я им весьма благодарна. За то, что мне не придется идти в одиночку, конечно.

Настоятель явно в замешательстве.

– Простите, мне следовало об этом подумать. Но приятно видеть, что между вами с Уильямом установились теплые отношения. В деревне все его очень ценят, и он искусный мастер, когда дело касается лодок. Хочется надеяться, в один прекрасный день он встретит добрую девушку. Для кого-то Уильям далеко не худшая партия.

Дороти слышит в его голосе наводящую интонацию, и после того как настоятель возвращается в ризницу, делает перерыв и встает, облокотившись на метлу. Она припоминает его кротость и доброту.

Тут настоятель прав.

Для женщины Уильям далеко не худшая партия.

Вечера за вязанием служат напоминанием о пролегшей между ними пропасти – между Дороти и местными женщинами. Теперь она их посещает, такой в деревне сложился обычай, а Дороти не допустит, чтобы кто-то говорил, будто бы она не выполняет свой долг перед рыбаками или неимущими, но сама не знает, как поддержать разговор, да и не хочет с ними разделять подробности интимной жизни и сплетни. Но это не значит, что ее не задевает, как разговор сходит на нет в ее присутствии, становится нарочно деловитым, а смех обрывается и сменяется косыми взглядами. Но чем ближе кейли, тем разговоры все больше сводятся к обсуждению угощений и музыки в предвкушении предстоящих танцев и выступлений сказителей, спорам о том, кто за что отвечает и как украсить зал. Миссис Браун всем раздает поручения. «Каждому найдется дело по душе, чтобы праздник был в радость», – говорит она.

А Дороти замирает от страха.

Как-то раз, тихим субботним утром, она достает все три своих платья – четыре, если считать приспособленное для прогулок на Отмели, – и раскладывает их на кровати. Все они… застегнуты наглухо. Дороти и сама это видит. А то, что она носит в церковь, все уже видели. Да и с танцами выходит загвоздка. Она ни разу не ходила на танцы, не считая школьного бала. Мать это строго-настрого запрещала, но разве ее отсутствие не покажется странным?

Она вспоминает ежегодную воскресную проповедь, которую читали перед самым Рождеством и которую частенько повторяла ее мать. «Танцы – это все то же, чем люди безнравственные предпочитают заниматься лежа», и девчонки хихикали, а мальчики многозначительно переглядывались, что, впрочем, чести им не делало. Ей представляется школьный бал, на который она пришла в платье с подлатанной горловиной на месте оторванного воротничка и просидела все время на стуле с жесткой спинкой, тогда как ее одноклассники танцевали, под строгим взором матери, разносившей девочкам напитки. Два часа притворного безразличия, в то время как, втайне от всех, ноги ее отплясывали в такт бодрым ритмам рила. И сейчас история повторится, пока кругом танцуют сельчане, а Джозеф танцует с Агнес, или, может, с Лорной? Внезапно ей становится невыносимо даже думать об этом – но кое-что она все-таки может поправить.

Миссис Килдэр, белошвейка, живет на задворках, и Дороти благодарна за то, что может к ней пройти окольными путями и остаться незамеченной. Когда миссис Килдэр приглашает ее и проводит в дом, Дороти осознает, что это не столько швейная лавка, сколько обыкновенная комната. Она замечает, как там опрятно, все на своих местах – старенькая, но натертая до блеска швейная машинка с потрепанной педалью на самом видном месте, шкафчик с бесчисленными ящичками у стены, а сбоку на приставном столе – катушки хлопковых нитей, наперстки, иголки с булавками, сантиметр и швейные ножницы. Сразу видно, дело свое она любит, вот только Дороти не уверена, много ли заказов она получает от жителей Скерри. На другом столе разложено несколько листов с выкройками, а рядом альбом с образцами, но взгляд Дороти притягивают ткани, в большинстве своем хлопковые, льняные и шерстяные в носких серых, синих и черных цветах, но одна из них явственно выделяется.

Миссис Килдэр прослеживает ее взгляд.

– Полагаю, вы заметили зеленый шелк. Не стесняйтесь, взгляните поближе. Я сама не смогла удержаться, когда его увидела, хотя последнее время крайне редко случается продавать шелк или что-то из него кроить! Дороти распознает в ее речи короткие гласные равнинного акцента и гадает, что же ее сюда привело, но держит эти мысли при себе.

Мать все время запрещала ей носить зеленый цвет, ведь он подчеркивал рыжие всполохи в ее волосах, но Дороти с наслаждением берет гладкий шелк, и он струится у нее в руках.

– Обождите минутку,