Венская рапсодия - Юлия Дростен

Хелена вновь посмотрела в окно.

— Макс стал настоящим мужчиной, не правда ли, мама? — услышала Фанни ее голос.

Она снова выглянула во двор и увидела, как кучер сполз с сиденья, прислонился к колесу двуколки, и его стошнило.

Макс Кальман спрыгнул на землю позади него.

— Ну-ну, будет тебе. Я же обещал, что мы не перевернемся. — Он ободряюще похлопал кашляющего возницу по плечу, а затем подошел к коню и нежно погладил его по черным лоснящимся бокам: — Умница! Настоящий мадьяр с храбрым сердцем.

Он говорил по-венгерски, но Фанни все поняла. Она уже неплохо освоила этот язык.

Хлопнула входная дверь, и на улицу выскочил Адам, единственный слуга в поместье, он же камердинер барона. Он подошел к двуколке и снял с багажника чемодан.

— Добро пожаловать в поместье Батори, господин Кальман! Хорошо добрались?

— Путь из Прессбурга совсем не близкий, — ответил Макс. — Особенно много времени отняла пересадка в Будапеште. Прежде чем я предстану перед дамами, мне совершенно необходима ванна.

— Ваша комната готова, господин Кальман. Насчет ванны я тоже распорядился. Я подумал, что вы наверняка захотите освежиться после долгой дороги. Вы приехали без денщика?

Макс помотал головой:

— Отправил его в летний отпуск. Осенью, когда я пойду в военную школу, он приедет в Вену. Как дела у Нелли? — услышали его вопрос дамы, когда он следом за Адамом направился ко входу. — Последний раз я видел ее еще девочкой, едва распрощавшейся с игрой в куклы.

— Барышня Хелена выросла, — ответил Адам. — Стала настоящей юной дамой.

Макс легонько ткнул его в бок;

— Меня интересует не это. Она хорошенькая?

— Румяная и упругая, как абрикосы на наших деревьях, — заверил его Адам, после чего оба вошли в дом.

— Какой бесстыдник этот слуга! Я поговорю с бароном о его поведении, — пробормотала раздраженная баронесса и поспешила прочь из комнаты.

Фанни медленно отошла от окна. «Так вот он какой, брат Изабеллы», — подумала она.

В синем мундире 9-го гусарского полка, узких рейтузах[15] с галунами и высоких сапогах он казался молодым, полным сил богатырем. У него были такие же черные волосы, как и у сестры, и заразительная улыбка. Еще больше улыбки Фанни понравился голос Макса. Мелодичный и благозвучный, он поразил ее в самое сердце.

«Будто что-то знакомое, давно потерянное и вдруг обретенное», — с удивлением подумала девушка. Она невольно оглянулась на Хелену, будто хотела убедиться, что та не прочла ее мысли.

Но молодая баронесса продолжала смотреть на опустевший двор. Фанни заметила, как сильно впечатлило хозяйку появление Макса, и легонько коснулась руки Хелены:

— Пойдемте, милостивая сударыня. Я вас так наряжу, что молодой господин влюбится в вас не сходя с места.

Ужин подали в зале, выходящем в сад. Двухстворчатые двери были распахнуты. После жаркого летнего дня дул легкий вечерний ветерок. Посреди зала стоял обеденный стол, торцом обращенный к большому кирпичному камину. Над камином висел герб рода Батори с изображением орла с саблей в когтях. На беленых стенах красовались портреты предков и искусно выкованные доспехи. Дубовые доски пола потемнели от времени.

Хотя поместье было знакомо Максу Кальману с самого детства, его продолжала подавлять семейная история знатных родов, простирающаяся в глубь столетий. Его собственные предки были бедными евреями-ашкенази, перебравшимися в начале прошлого века в тогда еще отделенный от Буды Пешт, после того как император Иосиф II издал указ о веротерпимости. У деда Макса был небольшой магазин в районе Элизабетштадт, а его отец уже владел двумя крупнейшими универсальными магазинами в недавно основанном Будапеште[16]. Сам же молодой Кальман был в шаге от того, чтобы обручиться с девицей из древнего венгерского рода и пробить семье Кальман дорогу в высшие круги Дунайской монархии.

«После столетий преследований мы, евреи, стали наконец частью Европы», — подумал Макс, положив приборы на пустую десертную тарелку и промокнув рот салфеткой. Он сразу заверил барона и его жену, что в случае помолвки с их дочерью перейдет в католичество. Ему это не составляло труда: Кальманы придерживались современных взглядов, и религия не играла в их жизни важной роли.

Барон поднялся со своего места во главе стола:

— Я проверю еще раз, хорошо ли закрыт птичник. Утром Адам видел рядом с домом лису. Кальман, а позже давайте пропустим по стаканчику в салоне, в погребе есть пара бутылок превосходного местного токайского. И не позволяйте женщинам обвести вас вокруг пальца, а то они вас окольцуют еще до полуночи!

— Папа! — возмутилась Хелена. — Зачем ты такое говоришь?!

— Разве я не прав, малышка? — Прежде чем уйти, Ласло Батори поцеловал дочь в щеку.

Макс с завистью посмотрел ему вслед. С какой охотой он размял бы ноги, улизнул от баронессы, непрерывно расписывавшей достоинства дочери, и выкурил в тишине сигарету.

— Удались ли блинчики, господин Кальман? — Адам подошел к нему забрать тарелку.

— Они превосходны. Похвалите от меня повара, — поневоле рассыпался в любезностях Макс, которому куда больше пришлось по сердцу сытное говяжье филе с перцами и фасолью.

— Могу ли я убедить вас съесть еще одну порцию? — очаровательно улыбнулась баронесса.

— Звучит соблазнительно, но если я буду столько есть, то вскоре придется велеть перешить все мои рубашки, — усмехнулся Макс и хлопнул себя по плоскому животу. — Во избежание этого я бы совершил небольшую прогулку.

— Разумеется! — просияла баронесса. — Нелли покажет вам сад.

— Я только сбегаю за шалью! — Хелена вскочила, но Макс сделал предупреждающий жест рукой:

— Не нужно, Нелли. Я просто хочу немного размять ноги. Сад ты покажешь мне позже.

— Как пожелаешь. — Хелена неуверенно посмотрела на мать, с неестественной улыбкой восседавшую на стуле. Она бы с удовольствием прогулялась с Максом, хотя знала, что после ей придется дать матери подробный отчет об их беседе.

— Если хотите побыть в одиночестве, я не могу этому помешать, — кисло сказала баронесса. — Но не забывайте, что мы ждем вас в салоне.

— Как я могу забыть! — Макс поднялся и поклонился обеим дамам. Выходя через, открытые двери на террасу, он услышал, как Ида Батори шипит на дочь:

— Прояви ты немного обаяния, ему бы не захотелось слоняться по саду в одиночестве. Но ты такой сухарь! Что ему еще остается!

Быстрым шагом Макс пересек сад. Он знал, что калитка в дальнем его конце ведет к лугу и фруктовому саду.

Трава на лугу была некошена. Все цвело. Жужжали пчелы и шмели. В кронах деревьев пели птицы. В детстве Макс бегал здесь босиком вместе с Нелли и Изабеллой. Маленькими сачками дети ловили бабочек. Тогда они чувствовали себя счастливыми.

«Сейчас бедная Нелли