Ольвия - Валентин Лукич Чемерис

вернешь. Будь человеком, сын, и людей уважай. Помни свою мать, она человеческое достоинство превыше всего ставила. Так что никогда не посягай на чужую волю. Не повтори моей ошибки. Вот и весь мой совет тебе, сын. Живи и радуйся. Тебя архонт в беде не оставит. Он тебе будет вместо отца.

Он умолк, беззвучно и немо шевеля губами.

А может, пытался что-то сказать, да сил уже не было?

— Ясон… — наконец послышался его слабый голос, — если архонт еще здесь… позови его.

Архонт был рядом, в соседней комнате, и сразу же вошел.

— Гостей ждать не будем, — сказал Керикл. — Нет у меня уже времени… Сын, подай архонту чашу с вином. (Ясон подал). — Теперь помоги мне немного приподняться.

Ясон завел руки за спину отца, чуть приподнял его; отец оперся на локоть.

— Вот так, спасибо… А теперь дай и мне чашу с вином… Ту, маленькую, потому что большую уже не удержу в руках… Собирался я сегодня пировать, так что — начнем… Подними меня выше, сын… Так… выпьем, — сказал полемарх и еле-еле приподнял свою чашу. — За что выпьем?

— За сына твоего, — сказал архонт. — Хорошего сына ты вырастил. Таким сыном только гордиться.

— Спасибо тебе, друг. А еще выпьем за жизнь, — сказал Керикл. — Хорошая штука жизнь. Кто жил, тот не кается. И я не каюсь… За жизнь, мой друг! За жизнь, сын!..

И только он поднес чашу к губам, как она выпала из его рук, ударилась о пол и разлетелась на черепки, брызнув во все стороны вином.

— Все, отпил свое…

Керикл откинулся на подушку, захрипел, дернулся, судорога пробежала по его телу, и он затих… Лежал вытянувшись, спокойный…

— За жизнь, сын! За твоего отца, — сказал архонт. — Он умел жить, сумел и умереть достойно, как подобает мужчине.

И выпил свою чашу до дна, и звякнул ею о пол.

Глава седьмая

Посланцы с того света

Ранним утром, ни свет ни заря, в кочевье примчались дозорные и подняли крик о старом вожде Оре, который только что вылез из своей могилы. Стража заткнула дозорным рты, чтобы не переполошили кочевье, и притащила их к вождю в шатер.

Дозорных было трое, и все бледные, перепуганные, на воинов не похожие. И голосят, как скифские бабы на торжище.

— Там… из могилы… Ор… Старый вождь Ор вылез из своей могилы…

Тапур побледнел. Не помня себя, хватал то одного дозорного за плечи, то другого, тряс и кричал:

— Бузату опились? Белены объелись??! Или спросонья? Как это Ор мог… из могилы вылезти?

— Па-пастухи говорили, — тряслись дозорцы, словно в лихорадке.

Наконец Тапур вытянул из них правду.

Дозорные стерегли дальние подступы к кочевью (а такие дозоры, после того как Тапур завраждовал с Иданфирсом, зорко охраняли и днем и ночью все подходы), где-то под утро встретили перепуганных пастухов, которые, побросав свои табуны, во всю прыть бежали из степи… Пастухи крикнули им, что в могиле Ора появилась дыра и кто-то из нее будто бы вылез… Дозорные не стали терять времени, а повернули коней в лагерь…

Дозорные были так напуганы, что Тапур понял: случилось что-то необычное…

Он лихорадочно соображал: что делать с Ором, если старик и впрямь возвращается?.. Торжественно встретить и передать ему власть или… Или загнать назад, а могилу на всякий случай завалить камнями? Чтобы во второй раз не смел вылезать на белый свет. Видно, поздно разогнал он орлов на могиле Ора. Успели напоить старого вождя. Вот теперь и крутись. Хотя, если разобраться… Тапур жив, а Ор — мертвец. Хоть и воскресший. И власть он утратил вместе со своей смертью. Так пусть сидит в мире предков и не мешает своему сыну. А то если каждый вздумает то помирать, то воскресать, что тогда будет? Да и не собирается Тапур никому отдавать свою власть. Даже родному отцу!!

— Анахарис!.. — спокойно сказал Тапур. — Возьми отряд и мчись к могиле Ора. Что ты побледнел?.. Ай-ай!.. Мертвеца испугался. А ну, живо! Постой!.. Если там и вправду он… ну, Ор… головы не теряй. Лучше бы, конечно, если бы Ор полез обратно в свою могилу. Добровольно. Скажи: место его на белом свете уже занято. Он свое отжил… Сполна. И хватит… Постой!.. Передай, что Тапур его любит, чтит, но… пусть не утруждает себя странствиями с того света на этот. Беги! Постой!.. Скажи воинам, чтобы не пугались, как те глупые дозорцы. Мертвецы бессильны против вооруженных воинов. Ибо белый свет принадлежит нам, живым… Постой!.. Кого бы из чужих ни встретили… у могилы или… вообще в степи… хватайте! И — ко мне. Мчись!.. Постой!.. Скажи… Нет — хватит! Вперед!..

И вот Анахарис стоит сам не свой. И это тот самый сотник конницы, который никогда не ведал страха в битвах. Но там он рубился с живыми людьми, а здесь…

— Кто они такие?! — грозно кричит Тапур. — Или мой храбрый сотник так испугался, что и дар речи потерял?

— О, мне легче повести конницу в бой, чем иметь дело с ними, — сдерживая дрожь, говорит сотник. — Их трое…

— Кого — трое?

— Посланцев старого вождя Ора.

— Так, значит, Ор поленился вылезти, а прислал своих посланцев? — задумчиво промолвил Тапур. — А они потребуют золотых бляшек… Конечно, для Ора… Гм… Расскажи, как вы встретили тех… ну, посланцев Ора.

— Окружили могилу Ора, — рассказывал взволнованный сотник, и голос его все еще дрожал. — Уже начало светать. Видим — дыра. В могиле… Воины всполошились, но я их успокоил… Сейчас будет вылезать вождь, — говорю воинам, — и не подобает вам быть такими перепуганными… Стоим. Ждем. А Ор не вылезает… Вдруг слышу, кто-то в дыре шуршит… Будто лезет. Сюда. На белый свет… А потом в дыре чихнуло. Я подошел ближе и — чтобы успокоить своих воинов — говорю учтиво: «Будь здоров, великий Ор!..» В дыре — молчание. Я снова подаю голос: «Ор, не гневайся, а выслушай меня спокойно. Чего тебе надобно в нашем мире? Неужели тебе плохо в мире предков?..»

— И-и… что?.. — весело спросил Тапур, чем очень удивил сотника. — Пожелал ты здоровья Ору… Что дальше?

— А дальше будто зашуршало что-то в могиле и… стихло. Потоптались мы еще немного, а потом я