Фау-2 - Роберт Харрис

Граф заплыл далеко, лёг на спину, направив ноги к закату. Солёная вода легко держала его на поверхности. Достаточно было время от времени вращать руками, чтобы плавать без усилий. Поверхностный слой был тёплым после долгого лета, но внизу чувствовалась холодная глубина, и течение тянуло его к востоку, в открытое море. Движение волн заставляло тело изгибаться в такт. Он отдался течению настолько, насколько осмелился, потом перекатился на живот и поплыл обратно, изо всех сил работая руками против течения — туда, где Карин, её стройный силуэт обрамлённый закатом, ждала с полотенцем.

Он встретил её весной. Она была новой личной помощницей заместителя фон Брауна и непосредственного начальника Графа — доктора Вальтера Тиля. В её обязанности входило всё: от организации встреч вспыльчивого начальника до присмотра за его двумя детьми. Её все любили: она была красива, умела создавать уют. Когда он пригласил её на свидание и она согласилась — он был просто поражён. После войны она хотела преподавать в детском саду. Ей было двадцать три. Он уже решил, что женится на ней, собирался попросить её — возможно, именно в тот вечер, если бы всё пошло иначе. Но ей не нравилось, когда он уплывал так далеко, и её тревога в тот день проявилась в редкой для неё раздражительности.

Он вышел на берег, капая и задыхаясь. Она протянула ему полотенце, отвернулась с хмурым видом и пошла обратно на пляж собирать вещи. Он переоделся из купального костюма под полотенцем, балансируя сначала на одной ноге, затем на другой. Быстрый поцелуй в тёплую щёку, солёный вкус моря — и вот её уже нет, она уходит в сторону старого довоенного отеля, где жили незамужние сотрудницы.

Раздражённый, с испорченным настроением, Граф двинулся назад по лесной дороге в душный вечер, через охраняемый вход в зону экспериментального комплекса. Его холостяцкая квартира находилась на втором этаже здания № 5, рядом с административными помещениями. Таких квартир было около дюжины — одну из них занимал фон Браун. Он принял холодный душ, чтобы остыть, повесил плавки сушиться на подоконник ванной и лёг голым под простыню.

Он ожидал налёта. Летом он несколько раз замечал в небе тонкую полоску пара, будто царапину ногтя на безоблачном кобальтовом фоне. Он подозревал, что британцы проводят аэрофотосъёмку. И всё же, когда сирена разбудила его вскоре после полуночи, первой реакцией было остаться в постели, вслушиваясь в привычное гудение вражеских бомбардировщиков, летящих по «берлинскому коридору» к столице. Он ждал отбоя. Прошло несколько минут. Затем раздалась быстрая канонада зениток. Он вскочил с постели и подбежал к окну. Полная луна заливала всё серебром. Здания отбрасывали резкие тени. За мастерскими и лабораториями вспышки зенитного огня поднимались, как гирлянда из стеклянных бусин. Странные световые фигуры — красные, зелёные, жёлтые — висели в воздухе, как новогодние украшения. Белые осветительные ракеты медленно спускались на парашютах. С крыш били пулемёты. Всё происходило в южной части острова. Он смотрел, зачарованный, пока не понял, что пора бы уже идти в укрытие. Он ещё натягивал ботинки, когда мощный взрыв выбил окно, у которого он только что стоял.

Он побежал по коридору, вниз по лестнице. Входная дверь валялась поперёк ступеней, сорванная с петель взрывной волной. Она качалась под его шагами, как качели. Он вышел в дымовую завесу из искусственного тумана. Всё казалось нереальным, как во сне. Здесь и там химический туман отливал розовым и красным от пылающих зданий. Луна, казалось, мчалась по разрывам в дымке. Он различал узкую полоску звёзд, яркие лучи прожекторов, сражающихся с небом. Бомбардировщиков не было видно, но их двигатели гудели тяжело и низко между оглушающими взрывами. В панике мимо него пробегали тени. Минуту он стоял, словно зритель фантастического светозвукового спектакля. Только ощутив жар, он пришёл в себя и побежал по улице, за угол — в сторону убежища.

У подножия лестницы, в низкой бетонной камере, дюжина людей сидела, прижавшись к стенам. Убежище было только что вырыто, и в нём сильно пахло известью. Лампа под потолком качалась от каждого взрыва. Свет мигал. Граф узнал несколько инженеров. Никто не разговаривал. Все смотрели в пол. Постепенно интервалы между взрывами становились длиннее, и, прождав около пяти минут в тишине, Граф решил пойти на поиски Карин.

В ярком лунном свете он увидел, что здание штаба уничтожено, как и конструкторский блок и офицерская столовая, но аэродинамическая труба и лаборатории телеметрии уцелели. Он вышел через охраняемые ворота и пошёл по дороге. Та была покрыта тонким белым песком, как будто недавно прошёл шторм. Самолёты всё ещё гудели в небе. Мелкие обломки, осколки и стреляные гильзы сыпались с неба и шуршали по дороге и деревьям, словно град. Бомбардировщик «Ланкастер», у которого один двигатель горел, пронёсся низко над ними и скрылся в сторону моря. Один из ангаров с ракетами горел. Но сильнее всего пострадали жилые постройки. Несколько участков посёлка и лагерь рабов пылали. Сотни заключённых в полосатых робах сидели в поле у дороги, сцепив руки за головой, под охраной эсэсовцев с автоматами.

Как только он дошёл до комплекса, где жила Карин, он понял, что она мертва. Большой отель стоял без окон и крыши, выгоревший дотла. Вдоль дорожки лежали обугленные тела. Он заставил себя посмотреть им в лица, но ни одного знакомого. А вдруг она жива? Повсюду ходили люди. Он окликал: «Карин Хан? Никто не видел Карин Хан?» Он встал, уперев руки в бока, и попытался представить, что бы она сделала, когда началась бомбардировка, куда могла пойти. Он повернул обратно в сторону жилого комплекса.

«Мне нужно найти доктора Тиля. Кто-нибудь знает, в порядке ли семья Тиль?»

Он нашёл их через десять минут — в школьном зале. Позже он узнал, что их дом получил прямое попадание. Щель, в которой они укрывались, превратилась в воронку, их заживо засыпало песком. Без очков Тиль выглядел иначе, но, в отличие от тел из женского лагеря, его лицо было спокойным и не изуродованным. Такой же была и его жена Марта, и дети — Зигрид и Зигфрид. И там же, чуть поодаль, с головой, наклонённой набок в знакомой ему манере, лежала Карин.

Они остановились у контрольно-пропускного пункта в начале улицы Вассенаар и ждали, не заглушив мотор. Эсэсовец посветил фонарём в их лица, затем на документы. Вернув их, он слегка подмигнул: «Хорошего