Тысяча кораблей - Натали Хейнс

ласкали спину богини любви, пеплос[18] облегал тело, словно его хорошенько намочили. Афина покосилась вниз, на свое мешковатое одеяние, ниспадающее до лодыжек, и удивилась, как Афродита умудряется выглядеть в таком же наряде совершенно иначе. Богиня любви всегда казалась неуловимо и притягательно текучей: глаза у нее были темные, сине-зеленые, как море; кожа слегка отдавала соленым ароматом. Она изгибалась под платьем, точно дельфин или тюлень, описывающий дугу над поверхностью воды. Афина гадала, как можно презирать кого-то и одновременно желать его. Ей ужасно хотелось и отодвинуться от богини, в присутствии которой было так неуютно, и прильнуть к ней. Афина покрепче сжала копье, чтобы напомнить окружающим, что ее призвание — умственный и ратный труд. И мужчины, и женщины почитали ее за мастерство и мудрость. У Афины просили не страстной любви, детей или здоровья; к богине обращались за советом и помощью в войне, полагаясь на ее опыт. Поэтому она носила копье и шлем, наглядно демонстрируя, что ее не интересуют вещи, занимающие большинство женщин. Например, свадьбы. Афина постаралась отделаться от мысли об умном молодом царе Итаки с непростой грядущей судьбой: он пробудил в ней чувства, о которых другие женщины говорили в отсутствие мужей. Правда, в настоящую пору Одиссей мечтал лишь о своей невесте Пенелопе, но Афина разбиралась не только в ратных делах. Она знала, что ему суждены долгие странствия, и ей нужно лишь оказаться в нужном месте в нужное время. И в случае необходимости прибегнуть к маскировке.

Три богини наконец смирились с тем, что им предстоит целый день скучать и злиться: на свадьбу явились все олимпийские боги, уклониться было нельзя. Но пока вокруг Фетиды роились ее подруги-нимфы, а Пелей смотрел на толпу бессмертных, гадая, насколько нелепо он выглядит, каждая из трех богинь тихо проклинала этот брак. Неприязнь, в сущности, была взаимной: со своей стороны, Фетида предпочла бы не приглашать эту троицу. По большому счету, нереида предпочла бы вовсе не выходить замуж за Пелея, но он заключил с Зевсом какую-то сделку, и нимфе хватило ума не сопротивляться. В будущем, когда Фетиде что-нибудь понадобится, она воспользуется Зевсовым чувством вины (ведь громовержец наверняка испытывает хотя бы подобие раскаяния, отдавая ее этому ничтожеству). Непременно воспользуется.

Но если Фетиде сегодня все-таки придется выйти замуж, она бы обошлась без враждебного лица Геры, которая выглядела бы куда лучше, сотри она гримасу вечного недовольства. Также невеста была бы счастлива, если бы Афина, всюду сопровождаемая визгливой совой, словно она обитает в огромном гнезде, предпочла не явиться на торжество. И ни одна женщина, хоть смертная, хоть бессмертная, не пожелала бы видеть на собственной свадьбе хмурую, накуксившуюся Афродиту, в чью сторону были устремлены все взгляды — даже взгляд жениха. Фетида прибыла в своем лучшем пеплосе цвета морской волны, но ее будущий муж едва обратил на нее внимание, увлекшись созерцанием пенорожденной богини. Фетида страстно желала, чтобы все три богини пропали пропадом, но сегодня ее желания не имели никакого значения.

Нереида отвернулась, решив не обращать на троицу внимания. Она оглядела песчаное побережье равнинного острова Эгина, где Зевс распорядился устроить свадьбу. Фетида увидела всех богов и нимф, собравшихся вместе, и ощутила мимолетный прилив гнева оттого, что столько бессмертных созданий явились поглазеть на ее унижение. Вот бы она сумела отомстить им всем.

Однако месть явилась совсем с другой стороны и покатилась по земле, сверкая золотым бочком.

* * *

Афродита не заметила, когда оно впервые коснулось ее ноги. Богиня привыкла, что люди, животные и боги искали любой, пускай самый нелепый повод, чтобы прикоснуться к ней; даже деревья иногда опускали ветви, стараясь погладить ее по волосам. Чуть позже, когда к богине поспешил виночерпий, чтобы первой предложить ей амброзию — вперед невесты, жениха и других богов, — Афродита шагнула к нему за чашей и заметила под сандалией яркий блеск благородного металла.

Мысли прекрасной богини уже и раньше были заняты золотом — и все из-за Фетидиных серег. Даже Афродита понимала, что нехорошо подойти к жениху на его свадьбе и выпросить серьги, которые он собирается подарить невесте. Тем не менее она подумывала о таком варианте. Серьги были изумительны: двухголовые змеи, свернувшиеся идеально ровными кольцами вокруг пары сидящих золотых обезьянок; кольца окружены подвесками из темных сердоликовых бусин, а на конце каждой подвески — крошечная золотая птичка. Как чудесно они смотрелись бы у нее в ушках! А в темных, похожих на водоросли прядях Фетиды сережки попросту запутаются. Нелепо, что они будут принадлежать ей, а не Афродите.

Богиня уже собиралась протянуть руку и поднять золотой шар, но Афина, неизменно зоркая и цепкая, перехватила его: беря чашу с нектаром, Афродита невольно подтолкнула его ступней к сопернице.

— Это мое! — воскликнула богиня любви.

Афина с напускным простодушием огляделась вокруг.

— Вряд ли, — возразила она. — Шар ударил меня по ноге; полагаю, он принадлежит мне.

— Отдай! — потребовала Афродита и неприязненно поджала губы. Однако обе богини знали, что этим дело не кончится. Через мгновение красавица применит всю силу убеждения, и Афине придется отдать шар, сколько бы она ни упиралась. Никто не может противиться Афродите, если она чего-то пожелает. Никто, кроме Геры.

— О чем вы тут препираетесь? — прошипела верховная богиня.

— Афина похитила мою игрушку, — пожаловалась Афродита. — Я требую ее вернуть.

— Это не ее игрушка, — возразила Афина, — а моя. Кто-то подбросил ее мне к ногам.

— Вздор! Я выронила шар, и он укатился по песку к тебе. Это не делает его твоим. — Афродита повернулась к Гере — Разве теперь он должен принадлежать ей?

— Дай-ка взглянуть. — Гера потянулась за шаром и ухмыльнулась, когда Афина непроизвольно сжала добычу в руке. — Я же сказала: дай взглянуть!

Гера обеими руками вцепилась в кулак Афины и завладела шаром. Та попыталась помешать царице богов, но, поскольку она одновременно старалась не выпустить из рук копье, у нее ничего не вышло.

— Это мой шар, — повторила Афина.

Другие боги начали прислушиваться к спору.

Никогда не брезговавшие хорошей сварой, они стали собираться вокруг.

— Это не шар, — отрезала Гера. — Смотри!

Она держала в пальцах прекрасное золотое яблоко, почти идеально круглое, чуть расширяющееся к вершине, у