Проще, чем анатомия - Александр Поволоцкий

как она скоро убедилась, и вовсе выспаться было не суждено — дважды за ночь Алексей Петрович лично караулы проверял. В полночь и перед рассветом. Персонально никого он после не распекал, и общего разноса не устраивал. Но на утреннем построении заметил: “Сон на посту — это не только гибель часового, это гибель всей части. Потому карают за него в военное время как за дезертирство”. Сказал ни к кому специально не обращаясь, но Раиса заметила, как одна из нынешних караульных залилась краской и прикусила губу.

Занятия шли обычным чередом. Раиса тихонько наблюдала за новым пополнением, решив поглядеть, на что Лыкова в деле способна. Ойкать да глазами хлопать, дело нехитрое. Бессонница, ты скажи на милость! Вот сейчас пробежишься с полной выкладкой, будешь спать, как младенец. Но сержант оказалась покрепче остальных девчат, давались ей занятия легче, да и в армии она ясно, подольше их. И сама старалась, и остальных подбадривала, шутила даже. Первое, что сделала, когда скомандовали “Привал!”, вытащила зеркальце и помаду. На носовой платок воды из фляжки плеснула, обтерла запыленное лицо и губы подкрасила. На недоуменный взгляд кого-то из девчат только вздернула нос, и без того курносый:

— Что же, раз война, то замухрышкой ходить, что ли?

Это Раисе понравилось. Хорошо, когда человек за собой следит даже в чистом поле. Бойкая девчонка, видная, вроде неглупая и не зазнайка. Ну, строит глазки, старшине, засмущала начхоза так, что он чуть не прячется. В двадцать лет простительно. Вряд ли эта в самоволку побежит, а побежит — так поймаем.

Выдохся под вечер личный состав основательно, и Раиса понадеялась, что на сей раз можно спать спокойно, никого на свидание не потянет. Да и ребят из соседней части командир, видимо тоже почуяв, куда личный состав равнение держит, загонял до седьмого пота. Видела Раиса, как пылил вечером взвод по степной дороге в свое расположение. Вот и порядок, стало быть напрасно беспокоится товарищ профессор!

Устроилась она, тем не менее, опять поперек выхода, и задремывала уже, когда поймала краем уха разговор, ну совсем не девичий. Подслушивать специально, ясное дело не думала, но не глухой же родилась!

— Знала б я, что он такое занятие проведет, с тобой бы поменялась! Чтоб он на мне показывал. Да после отбоя пошла бы еще с просьбой о дополнительном занятии. В учебнике написано, пульс можно мноооого где прощупать… И на щиколотке, и под коленкой, и еще повыше, — знакомый голос над ухом аж в мурлыканье перешел, ну чисто довольная кошка, и стал еле слышен. — Глядишь, после таких занятий и в звании повысят…

Ах ты ж здрасьте вам! Сержант Лыкова! Вот пришла беда, откуда не ждали. Внезапно совсем по-другому стало выглядеть и кокетство, и бойкость.

— Дура ты, Зинка! — не выдержала Лыковская соседка. — А еще комсомолка! И слушать тебя не хочу. А уж командир наш, он же в отцы тебе годится…

— Сама дура, — Лыкова только фыркнула по-кошачьи. — Да хоть в прадеды. Лучше пусть он по моему передку елозит, чем я по батальонному. Небось, насквозь не прострелит… Ну да ладно, все одно, поперек тети Раи я не полезу. Но кормилица-то со мной, не здесь — так в другом месте ей зацеплюсь.

Смысл сказанного до Раисы дошел не сразу. Но когда дошел — лицо как кипятком окатило. Соседка что-то зашептала в ответ возмущенное, но этого Раиса уже не услышала, потому что Лыкова громко зевнула и сама разговор оборвала:

— Ладно, нечего крыльями хлопать. Спать давай. А то разбудишь лихо, — под «лихом» понималась не иначе как Раиса.

А у Раисы весь сон прошел. Ах ты ж… шлындра! Первое что обожгло — обида. До сердца обидно сплетницам на язык попадать. Дома ей таким манером бабий телеграф приписал роман с молодым хирургом, которого назначили в Белые Берега сразу после института. Какая-то курица увидала, как Раиса его обнимает, и замолола мельница… А кому еще было парню выговориться, когда у него в первое самостоятельное ночное дежурство «exitus на столе» приключился? Это и опытному врачу хуже нет, а уж молодой себя и только себя будет виноватить.

Так и тут… То, что Раиса и Алексей Петрович знакомы давно, это сразу видно. Но про остальное — грех клепать. Чего нет, того нет. Но разве Лыковой-то объяснишь? И главное, такой болтовней она и в самом деле девчонок с панталыку собьет, вот что худо! Одна сейчас рассердилась, усовестить пробовала. А какая поглупее, глядишь и уши развесит. И пойдут тогда вместо боевой учебы — эксцессы. И научатся девчонки не санитарному делу — а этой … бррр… “кормилицей цепляться”…

Вмешиваться и устраивать Лыковой трепку прямо сейчас Раиса не стала. Но дала себе слово разобраться с этим делом раз и навсегда в ближайшие же сутки.

Следующим днем снова были занятия по стрельбе. Лыкова отстрелялась неплохо — и рука твердая, и зрением природа не обидела. Торопилась малость, но норму выбила, ругать не за что. Но на первом же привале пошел опять в компании прибившихся к ней девчонок, для которых двадцатилетняя деваха, ой какой авторитет, шепоток да хиханьки. Как поняла Раиса, на сей раз перемывали кости тому самому начхозу, молодому и по возрасту очень резвому старшине. Тот недавно заработал по служебной линии хороший такой нагоняй от Алексея Петровича. За что, бог весть. Распекал его командир с глазу на глаз, но старшина до вечера ходил весь красный, наглядно показывая, что не одного рака горе красит.

И на словах «на старшине далеко не уедешь, но коли нравится — дарю», Раиса не выдержала. В два шага оказалась рядом:

— Товарищ сержант, на пару слов.

И уже на ходу поняла, что копирует манеру командира. Да и ладно, плохому от кадрового не научишься!

Отошли. Раиса всматривалась в лицо Лыковой, пытаясь хоть тень смущения заметить. Но та глядела насмешливо, щурила глаза. Брови аккуратно подведены карандашом, губы подкрасить опять успела. Что же за порча живет в человеке? Сообразительная ведь девка, старательная. А на тебе…

— Что случилось, товарищ Поливанова? — Лыкова улыбнулась, хотя и почуяла, что дело пахнет разносом. “Хорохорится, перед девчатами осанку выдерживает, — поняла Раиса. — Вот только куда такая девчат-то заведет?”

— Значит так, Лыкова, — начала она строго, стараясь говорить негромко, не дело, чтобы остальные слышали. Разнос, его и в мирное время устраивать лучше с глазу на глаз, а хвалить при всех, — Я тебя караулить не буду. Но если вздумаешь дальше девчатам своей болтовней головы морочить… Крапива здесь не растет,