Чёрный викинг - Бергсвейн Биргиссон

время больших потрясений. А потом я почувствовал, как по телу разливается бесконечная радость. Наконец-то, после всех моих поисков, подумал я. Наконец-то я перевалил через последнюю гору. Придя в себя, я увидел, что Тапани ожидает от меня какого-нибудь комментария, и я сумел выдавить из себя:

— «Сихиртя» означает то же самое, что «heljarskin»!

На встречу с Грьотгардом на острове Бьяркэй

— Снова направляетесь мстить за своего родича Хальва, или же правдивы слухи, что вы едете на север торговать?

Грьотгард — относительно невысокий крепкий мужчина, говорит в нос, но довольно громко. На кожаном поясе у него короткий саксонский меч[208], на плечи наброшен красный плащ, на длинных седых косичках — золотые украшения. У него огромный мясистый нос, из-за которого он вполне справедливо мог бы получить прозвище Широконосый. Чёрные глаза, суровый взгляд. Ульв обращает внимание названого брата на то, что под плащом у Грьотгарда жилет из спермацетового мешка кашалота. Об этом редком легендарном предмете одежды Гейрмунд слышал, но считал такие рассказы байками.

Они находятся на острове Бьяркэй, на большом хуторе, который расположен рядом с Нергордской гаванью. Люди Хьёра заполняют один просвет между постройками, люди Грьотгарда — другой.

Слово держит конунг Сёльви. Дружелюбным тоном он рассказывает, что конунг Хьёр совершает мирный поход с целью найти невесту для юного Гейрмунда.

— Слишком часто ты, Хьёр, проходил по нашему морскому пути, не отдавая нам доли своих товаров. Ты понимаешь, что будет означать, если вы наполните свои корабли до того, как мы придём к соглашению Eyðisk þat sem af er tekit! — «Истратится то, что отнято».

— Дорогой Грьотгард, конунг Хьёр никогда не платил саамский налог на твоей территории, — продолжает Сёльви, — ведь его народ живёт далеко от земель, где ты собираешь налоги. Ты и твои люди, разумеется, тоже можете торговать с бьярмскими родами на востоке. Они хотят иметь больше торговых партнёров, чем наша небольшая экспедиция.

— Немного можно будет взять у Двины после того, как вы загрузите свои корабли, и не говори со мной, как с ребёнком, Сёльви! — резко отвечает Грьотгард.

Так протекают переговоры.

Гейрмунд больше всего опасается, что они закончатся битвой на этом дворе. Обе группы мужчин готовы вынуть мечи из ножен. Наконец в разговор вступает конунг Хьёр. Он говорит о том, какой процент получит Грьотгард, и протягивает ему обоюдоострый франкский меч[209] с отделанным золотом эфесом — дорогой подарок. Обстановка слегка разряжается.

Конунг Хьёр твёрдо отказывается от предложения Грьотгарда отправить с ним один из своих кораблей, сколько бы раз Грьотгард ни упоминал об этом. Это дорого обходится Хьёру, но он любой ценой хочет скрыть свои контакты в Бьярмаланде от людей, подобных Грьотгарду.

О реакции моржей на «белых» охотников

Почему исчез народ сихиртя?

Ирония судьбы заключается в том, что европейцы, которые первыми описали прибрежных самоедов, вероятно, также поспособствовали их исчезновению. Морж, несмотря на свой грозный вид, является хрупким и уязвимым природным ресурсом. При первом контакте животные могут проявить полное безразличие к людям, поэтому охотники легко могут убить большое количество особей. Это задокументировано в разных свидетельствах европейских китобоев. Описания, которые относятся к XVII веку, рассказывают, как несколько человек за короткое время смогли убить до 900 моржей при помощи только копья — или до тех пор, пока рука не устала колоть, а копья переломались.[210] Лишь малая часть добычи уместилась на кораблях — головы с драгоценными клыками.

Моржи никогда не возвращаются на разграбленные лежбища, они уходят дальше на север, некоторым животным в стаде достаётся должность стражей, тогда морж превращается в более трудную добычу.[211] Так же дело обстояло на сибирском побережье.[212]

Традиционные охотничьи культуры, вероятно, всегда лучше европейцев умели эксплуатировать моржовые ресурсы, например, они никогда не трогали животных в процессе размножения. В конце XIX века именно эти народы высказывали озабоченность по поводу массового европейского промысла моржей.[213] Они не могли следовать за моржами, отступавшими от европейцев на острова Карского моря, — каяки самоедов были безнадёжно плохи для передвижения по тем опасным водам.[214] Едва ли случайным является взрывной рост оленеводства у ненцев начиная с XVII века. Древние морские богатыри, жившие на побережье, должны были принять решение смешаться с оленеводами-кочевниками из тундры, если хотели сохранить основу своего существования. Они перебрались из прибрежных землянок в чумы в тундре.

В точности то же самое, вероятно, произошло у берегов Норвегии уже в IX веке. В описании своего путешествия Оттар упоминает, что вместе с шестью людьми он за два дня убил 60 китов. Несмотря на то, что цифры кажутся реальными, если бы речь шла об охоте на моржей, но в записях Оттара имеется вопиющая непоследовательность. Он описывает массовое истребление моржей, но подчёркивает, что «лучшая охота на китов — в его родной стране». И в то же самое время он преодолевает весь долгий путь в Бьярмаланд, чтобы добыть моржей? Вероятно, это объясняется тем, что Оттар имеет в виду больших китов, а не моржей, когда говорит об охоте в своей родной стране, потому что их он тоже упоминает в записях. Походы Хьёра и Оттара показывают, что вдоль северного пути и на Кольском полуострове моржей в IX веке было немного. Возможно, там оставались небольшие стада, но они уже лишились «невинности» и поэтому перестали быть лёгкой добычей. Охотникам следовало двигаться дальше на восток, где ещё не бывал «белый человек» и не разграблял лежбища.

Спустя несколько столетий скандинавские поселенцы в Гренландии, которым приходилось двигаться за стадами всё дальше на север, вызовут такую же реакцию у моржей.

К мысу Нордкапп с остановкой в Гейрсвере

Корабли проходят мимо Финнснеса, расположенного прямо посередине между Харстадом и Тромсё. Моряки видят на одном из островов огромного медведя. Жуткое зрелище, что-то в нём не так — бурый медведь на торчащем из воды островке?

Второй корабль конунга Хьёра приближается к медведю, мужчины бросают в него копьё. Медведь кидается в море и исчезает. Море словно заглатывает его. «Þetta eru hamhleypur finnanna!», «Да это же саамский оборотень!» — кричит конунг Сёльви. Он велит морякам идти мимо.

Гейрмунду кажется, что в сумерках он разглядел голову кита над морской гладью. Но он сам не вполне уверен в том, что видел, а скоро ему расскажут, что нельзя позволить саамским оборотням себя напугать, их