Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт

– Я теперь толстая, дорогой, – сказала я и поджала губы, надеясь разрядить ситуацию шуткой.

– Вовсе нет. – Питер шагнул ко мне и обнял; в его дыхании я уловила запах виски. – Ты выглядишь потрясающе. – Его руки переместились с моей талии на живот, и я вся сжалась, ожидая, что он добавит что-то ужасное.

Но он промолчал. Наклонившись, Питер поцеловал меня, потом довел до дивана и усадил, заботливо придвинув пуфик под ноги.

– Мне было велено обращаться с тобой, словно ты стеклянная.

Я со стоном откинулась на спинку дивана.

– Слава богу, я сейчас не работаю, – продолжил он, – так что смогу о тебе позаботиться.

Я замерла, шокированная; мой желудок резко сжался. Неужели он не понимает, какое противоречие заключается в этих словах? Как он позаботится обо мне и нашем ребенке, не имея дохода? Последние два года у него на удивление было все хорошо с работой, и я привыкла к стабильности. Мы оба привыкли.

– Питер, – произнесла я с предостерегающей ноткой в голосе.

– О, Нэн, – он театрально вздохнул. – Только не нападай на меня.

Ощетинившись, я снова выпрямилась.

– Успокойся. Подумай о малыше. – Он сел рядом со мной и неловко погладил мои волосы. Но мне хотелось схватить его руку, оторвать и выбросить в окно. – Через две недели у меня собеседование на Би-би-си. Обещаю, я получу место.

Мои мышцы слегка расслабились, но потом я вспомнила, что обычно его обещания ничего не значили.

– Почему нужно так долго ждать?

– Руководитель, с которым я должен встретиться, сейчас в отпуске. Так что моя единственная работа на следующие две недели – быть твоим заботливым мужем.

Это может быть и неплохо. Мы так давно не виделись! И сейчас у нас появился шанс возобновить отношения, пока он не поступил на новую службу.

В течение следующих двух дней Питер действительно баловал меня. Он будил меня, подавая завтрак в постель, а потом на руках относил вниз, в гостиную. Приносил мне мои книги, бумаги и ручки. Когда Долли, Лотти и Милли нуждались в прогулке, он либо вел меня под ручку, либо выходил с собачками один. Он слушал меня, изображая внимание, когда я рассказывала о семье Олдерли и о том, насколько умными были эти леди.

Наша экономка, к счастью, содержала дом в идеальном порядке, справляясь со множеством вещей, которые Питер повсюду разбрасывал. Когда я почувствовала себя лучше и предписанный строгий режим отдыха доктор позволил смягчить, я уволила нанятую Ма сиделку.

Питер рассказывал забавные истории и так смешил меня, что даже опасался, как бы это мне не навредило. Мы говорили о политике – в том числе о том, что Гитлер предложил Юнити квартиру и она подумывала принять ее. Не станет ли таким образом моя сестрица любовницей этого дьявола?

Джессика и ее презренный муж вернулись в Лондон и поселились возле Мраморной арки [49]. Они покинули дом, в котором умерла их дочь, и я не винила их. Эсмонд продолжал диктовать условия для моих свиданий с сестрой – вся наша семья впала у него в немилость. Особенно теперь, когда по Лондону ходили слухи, будто Ма поехала в Германию не для того, чтобы ухаживать за Юнити, а ради участия в Parteitag [50] Гитлера.

Безмятежность моей первой недели дома разрушил обычный телефонный звонок. Он принес новость о том, что брат Прода вмешался в его трудоустройство на Би-би-си. Очевидно, Фрэнсис посоветовал им не нанимать Прода, поскольку тот ненадежен. Бессердечный ублюдок! Нет, он не лгал: мой муж действительно ненадежен. Но братец, сам сидевший на куче денег, лишил его возможности зарабатывать.

– Как он мог так поступить со мной? – орал Прод, топая ногами.

Я не находила слов. Вражда между сестрами и братьями знакома мне не понаслышке. Но в моей семье дело никогда не доходило до того, чтобы разрушить человеку жизнь, лишить его заработка. Фрэнсису было плевать на то, что его поступок угрожал благополучию еще не родившегося ребенка. Как и его матери, леди Реннелл, даже не потрудившейся прислать поздравления.

Я подыскивала слова утешения, но тщетно: удар оказался слишком сильным. Впервые за несколько месяцев я вновь ощутила тошноту. Решительным шагом пройдя к своему письменному столу, я схватила лист бумаги и в ярости написала имя Фрэнсис. Затем с торжествующим видом и безумной усмешкой помахала им перед Продом.

– Что ты делаешь? – недоверчиво поинтересовался муж.

– То, что всегда делает мой отец, – я с заговорщицким видом приподняла брови. – Мы засунем твоего братца в ящик стола и будем молиться об отмщении.

– О, что за вздор! – отмахнулся Прод и направился к поставцу, чтобы налить себе выпить.

Я пожала плечами:

– Возможно. А может, и нет. Па всегда так делает.

Открыв ящик, я сунула туда лист и плотно прикрыла. Надеюсь, Фрэнсис получит по заслугам. Или, по крайней мере, Прод найдет работу. Не знаю, что мы будем делать, если этого не случится.

Середина сентября 1938 года

Дорогой

Я проснулась от пронзительной боли.

Сев на кровати, пощупала свой живот, в котором обитал будущий Родд.

От следующего приступа боли я задохнулась, и на этот раз Прод тоже подскочил в постели.

– Что такое? Что случилось?

Он протер глаза, удивленно посмотрел на меня, затем подбежал к окну – вероятно, полагая, что нам грозит какое-то стихийное бедствие. В общем, так оно и было – правда, не то, чего он ожидал.

Что-то теплое, горячее, липкое сочилось у меня между ног. Я боялась откинуть одеяло и посмотреть. Еще одна волна боли заставила меня зажать рукой рот. Прод наконец понял, что дело не в каком-то бедствии, а во мне.

– Нэн, – в его голосе звучала паника. Бросившись ко мне, он пощупал мой лоб. – В чем дело?

Я перегнулась через край кровати, давясь от позывов к рвоте. Прод откинул одеяло, и его глаза расширились от ужаса. Мне не было необходимости смотреть. Я и так знала, что за кошмарная жидкость пропитывает матрас. Наш ребенок…

Я открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука. Голос застрял где-то в глубине моего горла.

Прод с гортанным стоном отшатнулся.

– Вызови… – у меня кружилась голова, все расплывалось перед глазами. – Вызови доктора.

Я откинулась на подушки. Сердце неистово колотилось, а тело извергало нашего ребенка. Я рыдала, пока сознание не покинуло меня. Очнулась я оттого, что Прод тряс меня.

– Доктор уже в пути. Не засыпай. Он сказал, что тебе нельзя спать.

Нет! Мне хотелось погрузиться в темноту. Уйти из мира