Грустное начало попаданства - Михаил Леккор

— Да, товарищ Сталин, — аж подался вперед попаданец. После быстрого ритма XXI века, когда у любого человека сутки строго разделяясь на минуты и даже на секунды, прядущий ХХ век казался излишне неторопливый.

— Вот-вот, — одними губами улыбнулся И.В. Сталин. Посоветовал: — женитесь, пока любимую женщину ку вас не отобрали. Потом жалеть будете.

— Что? — не понял Сергей.

— Я говорю, то, что вы живете с секретаршей вместе, хорошо, — начал сердится Хозяин, — а то появились сейчас всякие, то с мужчинами живут, то с собаками, тьфу! А вот то, что вы эти отношения официально не регистрируете, плохо! Товарищ Кормилицына, прошу вас, возьмите на себя инициативу, сводите этого молодого человека в ЗАГС.

— Слушаюсь, товарищ Сталин! — покраснела, но готовно ответила Алена.

— Гм, — негромко кашлянул Вождь, откровенно посмотрел на настенные часы, объявил: — на этом, товарищи, время мое сводное совершенно истекло, пора в Кремль, на службу. Кстати, поехали в моей машине, как?

Оба гостя, что Сергей, что Алена прекрасно понимали, какой части они удостаиваются. Отказаться в этот миг мог только совершеннейший дурак. Поехали, конечно. Сергей сел рядом со Сталиным, а его секретарь, как лицо менее важное, на переднее сиденье, рядом с шофером.

По пути Алена, повернувшись к мужчинам на заднем сиденье, по педантичной милицейской привычке докладывать о всех нестыковках и служебных приключениях, рассказала о некоей стычке на рынке. На всякий случай, в юмористическом плане. Мол, посмейтесь, товарищ секретарь ЦК!

И.В. Сталин, однако, в отличие от секретаря и, в данном случае, охранника, к информации отнесся серьезно, даже хмуро. Поинтересовался, сколько было у великого князя охранников, и кто имел оружие. Оказалось что охранник, вернее охранница была только одна, а пистолет, вроде бы Алены есть в дамской сумочке? Проверили вместе, точно, под пудреницей лежит, правда, незаряженный.

Сталин, с явной усмешкой наблюдавший за этой суматохой, в конце концов, не выдержал и вслух выматерился, помянув, правда, очень неодобрительно лишь Ежова, как наркома НКВД. Сказал, как приговор прочитал:

— В то время, как проклятые троцкисты-бухаринцы и иже с ними, прикрываемые мировыми империалистами совершают у нас в стране один теракт за другим, у вас проявляется такая жуткая мягкотелость. Стыдно, товарищи, стыдно!

Попаданец, однако, хорошо зная, кто такие «внутренние враги» на самом деле и уж совершеннейше их не боящийся, изволил легкомысленно улыбнуться. Он, понятно дело, все же спрятал лицо от Хозяина, чувство самосохранения у него сохранялось. Но Хозяин все равно увидел и тут уж рассердился окончательно. Сказал, обращаясь к Романову:

— Обращаюсь вам, как мужчина к мужчине. Стыд и срам! Ваши предки, кажется, до революции считались военными и постоянно носили оружие? Вам не стыдно, Сергей Александрович!?

Сергей, понимая, что элементарно попал под раздачу, сделал скорбное лицо, как бы говоря: да виноват, товарищ Сталин, не учел. Но не бейте дяденька засранца, я исправлюсь!

Хозяину этого было мало. Отчитав председателя Комитета и понимая, что какой с него спрос, он повернулся к сержанту госбезопасности и укорил ее:

— Никогда бы этого не поверил, но приходится обращаться к женщине по вопросу о защите мужчины. Как же так, товарищ Кормилицина? Большевистская партия и Советская власть доверила вам такую цель, а вы! — помедлил и почти обвиняюще докончил: — есть мнение, что вы не справились с поставленным вам поручением.

Сергей знал по литературе, что после этого может произойти, что угодно — от ссылки на Север на «бессрочную командировку», до обвинение в троцкизме и терроризме с последующим наказанием. И Кормилицына это, судя по побелевшему лицу, прекрасно понимала. Этого для Алены после семейной постели и сегодняшней его защиты, он не желал.

— Товарищ Сталин, — вмещался он в разговор, не давая девушке говорить с понятно каким результатом, — в это есть и моя вина и как руководителя учреждения, ну и как мужчины. Разрешите, я возьму этот вопрос под свой личный контроль и решу его за сутки.

И.В. Сталин помедлил. Чувствовалось, что у него уже было решение проблемы, но к счастью для Сергея и для Алены, оно его тоже не устраивало.

— Ладно, — решил он хмуро, — учитывая, что Ежов здесь виноват не меньше вас, нарком, мать его! А сотрудник НКВД к тому прекрасного пола, на первый случай прощаю. Но смотрите, потом проверю, и если опять провинитесь, накажу вдвойне!

Затем посмотрел, где они едут по Москве, скомандовал:

— Дальше езжайте самостоятельно на своей машине, вам, как говорится, налево.

Автомобиль остановился и великого князя с охранницей, как метлой смело. Вождь с доброй улыбкой посмотрел на них и на прощание поднял руку. Видимо, он сильно не рассердился на них. Да и за что? Романов, как председатель Всеславянского Комитета, совсем не отвечал на охрану, а его охранница вообще была девушкой, какой с нее спрос!

А Алена, державшаяся в сталинской машине мужественно, на улице, расслабившись, закатила истерику. Хотя она сама понимала, что оживленный московский проспект это не то место, где бы можно было распускать откровенные чувства. Поэтому, прижавшись к Сергею, только крупно дрожала и еле заметно слышно рыдала.

Романов ей не мешал. Бабы они вечно так, на чувствах. Вот наплачется, выпустит со слезами эмоции, с нею можно будет говорить. А пока только так. Впрочем, слез ей хватало и на стояние на улице, и на недолгую поездку на автомобиле. Только уже на Якиманской набережной она затихла, вроде бы упокоилась. Сергей, тем не менее, на всякий решил прогуляться. И погода по-осеннему хорошая, дождь, но без ветра и даже относительно тепло. Вот и прогуляются, нервы успокоят и заодно откровенно поговорят, ведь в здании Комитета помещения точно прослушивают, проще уж в жестяной рупор на площади кричать.

Алена не возражала. После прошедшей истерики она была задумчивая и ласковая.

— Нуте — с, — сказал Сергей решительно, — прежде чем мы распределим обязанности по итогам визита к товарищу Сталину, расскажу, что хочу я. Во-первых, твоя деятельность на даче настоятельно требует, чтобы я отвел тебя в самый роскошный ресторан Москвы и там как следует угостил. Все на твой выбор — и ресторан и ужин. Во-вторых, по этой же деятельности, я хочу обязательно тебе выпороть!

Надо сказать, что первый пункт ее откровенно расслабил, она была в какой-то прострации, то ли в любовной, то ли просто лирической, по погоде. Несмотря на дождь, сняла шляпку, распушила волосы. Знала, что они у ней роскошные и мужчинам всегда нравятся. И теперь лукаво щурилась,