Расколотая корона - Виктория Холт

Думая о Филиппе, графе Фландрском, он размышлял, не отправиться ли и ему в какое-нибудь паломничество. Куда угодно, лишь бы сбежать от отца.

Он вспомнил рассказы матери о том, как ее отец, желая наследника мужского пола, решил отправиться в Компостелу и просить помощи у гробницы святого Иакова. Дорога была трудной, условия ужасными, и герцог слег со свирепой лихорадкой. Он знал, что конец его близок, но его несли в носилках, и он был похоронен перед главным алтарем в церкви Святого Иакова в Компостеле.

Что могло быть естественнее, чем желание внука совершить паломничество к гробнице святого Иакова и могиле своего деда по материнской линии?

Он сказал отцу, чего желает.

— Зачем же? — спросил король.

— Я совершил великий грех, подняв оружие против своего отца.

— Твой отец простил тебя, а значит, и Бог простит.

— Это тяжким грузом лежит на моей совести.

— В таком случае, — сказал король, — я радуюсь, ибо так и должно быть, и лучше всего ты искупишь этот грех, усердно трудясь и быстро учась всему, чему я хочу тебя научить.

— Я чувствую потребность отправиться в Компостелу.

— А я, сын мой, чувствую потребность держать тебя здесь, и могу заверить тебя, что моя потребность сильнее твоей.

— Со мной обращаются как с ребенком, — угрюмо сказал Генрих.

— Так веди себя как мужчина и заслужи право на соответствующее обращение.

— Другие совершают такие паломничества.

— Возможно, но у них нет королевств, которыми им предстоит научиться управлять.

— Филипп Фландрский планирует отправиться в Иерусалим.

— Пусть едет. Это убережет его от дурных поступков.

— Так он заслужит отпущение грехов.

— Без сомнения, это необходимо, ибо, полагаю, он совершил их немало. А теперь я не желаю больше ничего слышать. Ты не поедешь в Компостелу. Ты останешься рядом со мной, чтобы я мог подготовить тебя к короне, когда придет твой черед.

— Но, отец…

— Я все сказал, — прорычал король; и когда в его глазах вспыхнули гневные огоньки, продолжать спор было не время.

***

Король, как всегда, встревожился, получив вести о Ричарде.

Его сын ехал в Англию, обеспокоенный волнениями в Аквитании, и желал посоветоваться с отцом.

Было почти несомненно, что он потребует свою невесту, а этого король допустить не мог. Он теперь часто бывал с Алисой, и его страсть к ней не угасала. Он любил эту девушку, и чем старше она становилась, тем глубже была его привязанность. Он твердо решил не расставаться с ней, но мог ли он и дальше говорить, что они с Ричардом слишком молоды?

Если Ричард приедет в Англию, Алисе придется уехать. Он мог бы снова отправить ее в уединенный павильон, но Розамунды там больше не было. Он не мог вызвать ее из Годстоу, чтобы она заботилась о его любовнице. Впрочем, он мог отправить Алису в павильон, а те добрые служанки, что хорошо служили Розамунде и которых он, проявив некоторую дальновидность, оставил там, могли бы позаботиться об Алисе. В одном он был уверен: Ричард и Алиса не должны встретиться.

Он будет рад видеть сына, ибо испытывал к нему некоторое восхищение. Юноша оказался доблестным полководцем, превосходным бойцом, обладавшим военным гением. Он отличался от Генриха Молодого и Джеффри, которые думали лишь об удовольствиях и о том, как бы полегче заполучить власть.

И вот Ричард должен был прибыть в Англию со своим братом Джеффри, и король решил показать своим подданным, в каком согласии он живет с сыновьями. Приближался праздник Пасхи, и они должны были провести его все вместе, и где же лучше, как не в его замке в Уинчестере? Однако Генрих Молодой желал уехать в Нормандию, и поскольку возникла необходимость, чтобы кто-то из семьи показался там, король разрешил ему ехать. Генрих Молодой был вне себя от радости при мысли о побеге от отца и немедленно начал готовиться к отъезду.

Однако ветры были против него, и так как приближалась Пасха, король приказал ему присоединиться к празднествам в Уинчестере, чтобы первоначальный замысел — собраться всем вместе — мог быть исполнен.

Таким образом, все четыре сына были с королем, что его весьма радовало. У него были советы для Ричарда и Джеффри, и он с нетерпением ждал встречи с юным Иоанном — единственным из сыновей Алиеноры, в ком он мог надеяться взрастить любовь. Он пришел к выводу, что должен предоставить Генриху Молодому определенную свободу, иначе юноша сорвется и взбунтуется. Именно по этой причине он и согласился отправить его в Нормандию, но пока он будет там, за ним следовало строго присматривать, чтобы он не натворил каких-нибудь бед.

Какое удовольствие доставило бы ему обсуждать с ними дела без утайки, потому что в ней не было бы нужды. Будь они верными сыновьями, так бы и было. Теперь же, хотя они и изображали дружбу, в воздухе витало подозрение.

Ричард был самым откровенным из них всех. Он говорил то, что думал, без обиняков, и хотел он помощи в Аквитании. Он не был так популярен у народа, как ему бы того хотелось.

— То, что мы с вами друзья, — прямо сказал он, — настраивает их против меня. Они думают, что я враг моей матери.

— Они наверняка знают, что это не так.

— Они рассуждают, что, если я ваш друг, я не могу быть ее другом. У меня есть к вам просьба.

Генриха охватило дурное предчувствие. Сейчас он попросит увидеть Алису и потребует сказать, когда состоится их свадьба.

Но он ошибся. Ричард сказал:

— Я хочу видеть свою мать.

— Ваша мать в замке Солсбери.

— Мы все собрались здесь. Она должна быть с нами.

— Вы забываете, что она меня предала.

— Разве вы не могли бы сказать то же самое о своих сыновьях?

— Мог бы — к моему несчастью.

— И все же вы нас простили. Почему бы вам не простить и ее?

— Потому что это она отвратила вас от меня. Она вскормила вас клеветой на меня вместе с материнским молоком. Не будь ее, не было бы этих бед. Я был бы отцом добрых и верных сыновей.

— Она не изменила нашей природы.

— Что вы хотите этим сказать?