Этот маленький город - Юрий Николаевич Авдеенко

– Успокойтесь, – сказал Дмитрий Акимович.

– Товарищ Шпак, – женщина, конечно, не могла успокоиться. – Вы посмотрите. Эти четыре девочки – мои дочери, а пятая, Соня, осталась в Одессе. Вы знаете, сколько Соне лет? Всего двенадцать. Что с нею будет? Вы можете утешить мое сердце?

– Как это случилось? – спросил Дмитрий Акимович.

– Очень просто. Мы спешили и забыли дома три детских пальто. Вы представляете, что это такое? Ну где я возьму им в эвакуации три детских пальто?

Вопрос был резонный. Дмитрий Акимович хорошо понимал это.

О том, что пальто забыты, выяснилось только на теплоходе. Решили послать за ними Соню. Пока девочка добиралась на Торговую улицу, где был дом, начался налет. Теплоход отошел от пристани раньше назначенного времени. Соня осталась в городе, где теперь у нее не было ни родных, ни близких.

Дмитрий Акимович выслушал мать, записал одесский адрес. Договорился с комендантом, чтобы семье предоставили место на морском вокзале, накормили…

Поздно вечером председателю горисполкома удалось побывать на эскадренном миноносце, который набирал в бункер воду, чтобы той же ночью отправиться в Одессу. В тесной каюте командира Дмитрий Акимович рассказал морякам о случае с девочкой Соней. Командир миноносца пообещал отыскать девочку в Одессе…

Прошли долгие двое суток. В город по-прежнему прибывали транспорты с ранеными и беженцами, уходили санитарные поезда и эшелоны на Сочи. МПВО[9], которую возглавлял неутомимый Алексей Иванович Власенко, словно в предчувствии грозовой осени 1942 года, готовила своих бойцов и командиров для оказания помощи раненым, тушения пожаров, откапывания людей, заваленных обломками, спасения имущества из разрушенных домов и учреждений, отрывания и обезвреживания неразорвавшихся бомб, расчистки улиц от завалов…

А дома в городе стояли целые-целые. И осколки еще не секли ветви акаций и тополей…

Первый налет на Туапсе будет только в декабре сорок первого. Это будет еще не налет, а пробный шар. Три тяжелых бомбардировщика попытаются уничтожить железнодорожный мост через реку Туапсинку. Загорится нефтепровод вблизи моста. Тяжелая, до тонны бомба прошьет насквозь нефтебак, зароется в землю на глубину 6–7 метров и там взорвется. Но произойдет чудо: керосин не вспыхнет. Пламя, блеснувшее при взрыве бомбы, будет в ту же секунду залито огромной массой керосина.

Во время первой бомбежки погибнет только два человека. Потом цифра станет больше…

Да… Прошли долгие двое суток, прежде чем морской комендант сообщил в горисполком, что командир эсминца сдержал слово. Моряки разыскали девочку Соню в Одессе. И этой же ночью она прибудет на корабле в Туапсе.

На другой день Дмитрий Акимович вновь увидел женщину из Одессы, вновь заплаканную, но теперь уже от счастья. Пять дочерей стояли рядом с ней. И самая старшая – двенадцатилетняя Соня…

Дмитрий Акимович пересек улицу Шаумяна и дворами пошел вверх к горисполкому, который находился невдалеке от Пятой школы на улице Энгельса. В отделах уже были люди, потому что многие сотрудники ночевали прямо в горисполкоме, так как жилища их были разбиты бомбами.

Едва Шпак открыл дверь кабинета, на столе задребезжал телефон. Звонил Власенко – начальник штаба противовоздушной обороны:

– Дмитрий Акимович, к городу с юга на большой высоте приближаются вражеские бомбардировщики. Сейчас будет подан сигнал воздушной тревоги.

– Много самолетов? – спросил Шпак.

– Пока три.

Слушать сирену – неприятно всегда. Это такой звук, к которому не привыкнешь, наверное, и до самой смерти. Сквозь окно было видно, как торопились в укрытие сотрудники горисполкома.

Дмитрий Акимович сел за стол. Хотел было позвонить железнодорожному коменданту. Но потом вспомнил про горисполкомовский пикап. Поспешил на улицу, чтобы приказать шоферу перегнать машину с улицы во двор.

Ни в машине, ни поблизости шофера не оказалось. Скорее всего он тоже сидел в укрытии. Можно было сходить за ним, и Дмитрий Акимович так и поступил бы, если бы именно в этот момент не послышался тяжелый, монотонный гул самолетов и не стали бы торопливо стрелять зенитки. Шпак поднял голову и увидел, что три самолета пикируют по прямой, выходящей точно на здание горисполкома. Первые бомбы уже стройным рядком рвались возле Управления отделения железной дороги по улице Софьи Перовской.

Свист, переходящий в сухое, громкое шипение вдруг заполнил пространство между улицей, домом и деревьями. Дмитрий Акимович в долю секунды понял все, понял и ничком свалился в кювет. Не прошло и мгновения, как раскололся и наполнился гарью воздух. Потом грохнул еще взрыв, и еще… Взрывная волна была теплой, даже не теплой, а горячей. Она несла на своих крыльях землю, камни, листья. Они засыпали кювет и человека, лежащего на дне его. Но человек вскочил на ноги… Первое, что он увидел – это мертвую лошадь на асфальте и мужчину, удрученно глядевшего на нее. В мужчине Шпак узнал управляющего трестом благоустройства города. Хотел было спросить, какая нелегкая занесла его сюда в этот час, но увидел свой пикап, опрокинутый и отброшенный метров на пять от места стоянки.

Резанула мысль: «Бомба взорвалась рядом. А вдруг она попала в бомбоубежище?»

Шпак бросился во двор. И сердце забилось радостно, потому что сразу стало ясно: бомбоубежище цело и невредимо.

Густая пыль и необыкновенно черный туман вздымались над госбанком, плыли от дерева к дереву, светлея по краям. Бомба взорвалась во дворе между госбанком и горкомхозом. Шпак поспешил туда.

У двери госбанка, массивной, из доброго старого дуба, его встретил постовой милиционер. Он был настолько черен, что председатель горисполкома вздрогнул от неожиданности.

– Вы испугали меня, – признался Шпак, вглядываясь в знакомое лицо постового. – В Туапсе, во время бомбежки в госбанке появился негр. И к тому же вооруженный.

– Товарищ Шпак, – удрученно пожаловался милиционер. – Всякое я видел на своем веку хамство и безобразие. Тем более от фашистов… Но заряжать бомбы сажей и бомбить город. Это, простите, ни в какие ворота не лезет…

Нет. Немцы не бомбили город бомбами из сажи. Просто здание госбанка стояло ниже двора горкомхоза примерно метра на три. Полутонная бомба, взорвавшись во дворе горкомхоза, срезала мощной волной дымовые трубы на крыше госбанка, затем волна устремилась в дымоходы. Прочистила их, выдув всю сажу через дверки и поддувала печей. Однако и на этом дело не кончилось. Вылетая в распахнутые двери и окна, взрывная волна сорвала замки со всех касс банка…

– Да, слушаю, – в телефонной трубке что-то трещало и попискивало, но Шпак узнал голос начальника станции Туапсе Григоренко.

– Дмитрий Акимович, – кричал Григоренко. – Алло! Алло! На станции находится товарный состав, подготовленный для отправки. В результате бомбежки четыре цистерны дали течь.

– С чем цистерны?

– С растительным маслом. Его нужно немедленно