Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк

об его отце и об их парижском периоде жизни, который рассказчик помнил смутно. Но особенно Геннадия занимал рассказ о проданном Кочетами на Мосфильм Линкольне, и как тот с трудом разворачивался на главной, но узкой улице Ленина напротив дома № 18.

И особенно Петров любил прилюдно спросить Кочета, а сколько там на его золотых швейцарских? И Платон, подыгрывая тщеславному гедонисту, нарочито важно доставал из кармашка для часов жилетки от старого тёмносерого отцовского дипломатического костюма тройки отцовские же карманные часы «Молния», называя время. Эти часы всегда ходили точно и даже не требовали подвода стрелок. А жилетка хоть и была ему тесновата, но осенью он ощущал больше её теплоту, нежели тесноту.

— «Эх, а хорошо бы было, если бы у тебя действительно были бы швейцарские часы с крышкой и кнопкой!?» — однажды искренне пожалел Геннадий

Он во многом завидовал Платону, но и многим в нём гордился, часто про себя думая и иногда хвалясь пред друзьями, какой у него есть товарищ.

И чтобы как-то соответствовать Кочету Петров старался показать ему и свои достоинства, мол, и ты дружишь, не с кем попало, и тоже «знай наших».

Поэтому, когда в разговоре случайно выяснилось, что Петров тоже играет в шашки, любитель разных игр Кочет предложил сыграть с ним. Но Геннадий сначала отказывался, боясь и в этом проиграть спортивному товарищу. Тогда Платон схитрил, предложив пари, что в десяти партиях он выиграет у него не меньше, чем 7:3. А если Платон сыграет хуже, то ему будет зачтено общее поражение и он проиграет пари. И Геннадий согласился.

Друзья пожали друг другу руки, при этом уже входящий в азарт Кочет чуть было не расплющил женственную кисть руки Петрова.

— «Фу, ты, медведь! Я так не смогу шашки передвигать!» — с трудом выдавил из себя, пытавшийся пошутить, скорчившийся от боли Геннадий.

И вечером они сыграли в шашки дома у Петровых. Поначалу Кочет громил хозяина, отрываясь в счёте, но затем пошла серия ничьих. И после девятой партии счёт стал 6,5 на 2,5. Всё шло вроде бы к благополучному для Платона исходу. Ведь очередная ничья как раз и давала требуемый счёт 7:3.

Но тут Геннадий превзошёл самого себя, уверенно ведя заключительную партию к победе и выигрышу пари.

И в конце партии создалась ситуация, когда из семи возможных вариантов ходов Петрова лишь только один был спасительным для Кочета. На первый взгляд даже любой, даже плохо разбирающийся в шашках, зритель сказал бы, что партия Кочетом проиграна.

— Ну, всё! Я проиграл! И только один, вот этот, его ход может спасти меня от поражения! — просчитав ходы, уставился он на доску — Но как заставить Генку сделать именно его? — терзался Кочет в раздумье, решив запудрить сопернику мозги.

— «Ген! Ну, всё, я проиграл! Но сдаваться пока не буду! Тут есть лишь один спасительный для меня твой неправильный ход, на первый взгляд кажущийся сильным! Так что подожду!» — уставился Кочет в упор в голубые глаза Петрова.

И от страха упустить верную победу и выиграть пари у самого Кочета Геннадий буквально весь завибрировал. Он наклонился к доске и даже до выступившего на лбу пота стал просчитывать варианты. А Платон молча наблюдал и мысленно молил его сделать спасительный для себя ход. И случилось чудо! Гена сделал именно спасающий Кочета ход.

Платон сразу внутренне обрадовался, но сдержал себя.

— «Ну, ты точно делаешь этот ход? Перехаживать не будешь?» — на всякий случай спросил Платон, не веря своей такой неожиданной удаче.

— «Да нет!» — пытливо взглянул Петров в зелёные глаза Кочета, пытавшегося на своём лице изобразить скорбь.

— «Да, Ген! Ну ты сейчас и дал маху! Из семи ходов шесть сразу приносили тебе победу! И только один давал мне шанс на спасение! И ты сделал именно его!?» — вдруг просиял Платон.

— «Как это!» — искренне удивился Геннадий.

— «А вот, смотри!» — неожиданно в другом месте пожертвовал Кочет шашку.

Геннадий её взял и тут понял подвох, когда Платон пожертвовал ещё одну, пробив сразу четыре, свободно проходя в дамки.

— «Эх! Ну, надо же?!» — вздохнул помрачневший соперник, тут же совершив ещё одну ошибку, тоже по пути в дамки не поставив свою шашку на «большую дорогу», а подтягивая к ней ещё одну отстающую.

И мгновенно её своей дамкой занял Кочет, перерезав путь всем шашкам соперника, теперь вместо ничьей добившись победы в партии, матче и в пари.

— «Да-а! — мрачно протянул Геннадий — Ты оказался прав! Но согласись, я в принципе эту партию выиграл!?».

— «Выигрывал! Но цыплят по осени считают!».

А вскоре Кочету считать цыплят пришлось и на экзамене, когда 26 мая он успешно на «хорошо» сдал итоговый экзамен по французскому языку их главному преподавателю Елене Владимировне Калошиной, как казалось ему, навсегда распрощавшись и с ним и с нею.

— Вот! Наконец мой терпеливый труд по французскому языку дал положительный итоговый результат! — очень обрадовался он.

К этому же дню полёт американского «Аполлона-10» успешно завершился штатным приводнением спускаемого аппарата в Тихом океане между островами Кука и Американским Самоа.

Целью полёта американских астронавтов к Луне были комплексные испытания космического корабля и лунного модуля на селеноцентрической орбите с проведением всех операций, необходимых для высадки астронавтов на поверхность Луны. Также астронавты осмотрели место будущей посадки и впервые в мировой истории провели цветные телерепортажи из космоса.

— «А мы явно отстали от американцев! У них в следующий полёт уже высадка, а у нас ничего не слышно!» — возмущался старший Кочет.

— «Так наши это наверно держат в секрете! Зачем раньше времени болтать?! Платон, а у вас там ничего не слышно об этом?» — подключилась к разговору Алевтина Сергеевна.

— «Я лично ничего не слышал!».

«Конечно! Кто тебе об этом расскажет?!» — поняла преждевременность своего вопроса мать.

— «Давай, сын, заканчивай учёбу и догоняй американцев!» — подвёл итог Пётр Петрович.

Но ещё накануне этого, 25 мая, произошёл военный переворот в Судане, названный «Майской революцией», в результате которого к власти пришёл Революционный совет во главе с Джафаром Нимейри. Судан был провозглашён Демократической республикой, вставшей на путь строительства социализма. Все политические партии были распущены, а премьер-министром был назначен Бабикер Авадалла.

К 28 мая Платон открыткой поздравил Лазаренко с двадцатилетием, ответив на его письмо, в котором Володя писал и об установившейся хорошей погоде в их краях.

А к концу мая и погода в Москве вошла в норму, наконец, одарив москвичей пред летним теплом.

В детстве Платону запах спелого мая