Вечное - Лиза Скоттолайн

парочек в уличных кафе. Он отсматривал изображения одно за другим, и наконец появился остров Тиберина, затем площадь Сан-Бартоломео-аль-Изола. Ближе к концу пленки появились кадры, снятые возле бара «Джиро-Спорт».

Сердце Марко быстро забилось. На первом была пожилая пара, на втором — семья, улыбающаяся в камеру. На третьем запечатлена проходившая мимо симпатичная девушка, а на заднем плане виднелся пустой столик. Марко подумал, не за ним ли сидела красотка-блондинка до того, как ушла с Альдо в кладовку.

Марко перевел лупу на следующий кадр. Это оказалась фотография другой симпатичной девушки, идущей мимо, но на заднем плане была четко видна блондинка, снимок был сделан, когда она выходила из бара.

Марко охватило облегчение. Теперь он сможет доказать свою преданность партии и невиновность. Лицо блондинки было хорошо различимо, а если фото увеличить, ее можно будет даже опознать.

Он смотрел на нее в лупу, и лицо незнакомки в негативе уставилось на него в ответ, жуткое, словно череп. Марко знал: как только он ее выдаст, девушку арестуют и примутся выбивать из нее сведения.

Марко помедлил, размышляя. Альдо хотел бы, чтобы он защищал блондинку, а не наоборот.

Однако Марко злился. Блондинка манипулировала братом. Она послала его в Орвието за оружием. Альдо был бы жив, если бы не она и ей подобные.

Следовало подумать и о себе. Ему нужно было оправдаться. Вернуть свою работу. Он поставил на партию свое будущее.

Марко принял решение.

— Коррадо! — позвал он, выключая световой короб.

Глава сорок вторая

Элизабетта, ноябрь 1938

Элизабетта спешила в гетто, надеясь увидеться с Сандро. Она была уверена, что он ее избегает. Он вел уроки в еврейской школе, и она заходила к нему после окончания занятий, но Сандро всегда говорил, что ему некогда. Нельзя допустить, чтобы они провели еще один день порознь.

Элизабетта торопливо прошла по улице и оказалась у школы. У входа собрались дети всех возрастов: толпа мальчиков и девочек в шарфах и с рюкзаками. На верхней ступеньке вместе с другими учителями Элизабетта заметила Сандро, и сердце ее радостно забилось. Он был таким красивым в коричневом твидовом пиджаке, белой рубашке и коричневом галстуке, совсем как профессор.

— Сандро! — окликнула его Элизабетта, и он повернулся к ней. Их взгляды встретились. На лице Сандро мелькнула боль, и он исчез в дверях школы.

Элизабетта поспешно взбежала по ступенькам, перескакивая по две за раз, влетела внутрь и заметила его в конце коридора. Сандро вошел в класс. Она промчалась по коридору и прошла за ним — в тесное помещение, в котором едва помещались столы, переделанные под парты, и старые стулья. Левую стену занимали неровные книжные стеллажи, а справа находились два окна, откуда лился холодный свет.

— Сандро, нам нужно поговорить…

— Нет. — Сандро, стоя у старого учительского стола, доставал из рюкзака толстую пачку бумаги. — Не могу, я занят.

— Ты отвечаешь так каждый раз.

— Потому что это правда.

— Не знаю, почему ты меня избегаешь… — Элизабетта подошла ближе и коснулась его руки. Теперь стало заметно, как он похудел, лицо у него осунулось.

— Я тебя не избегаю, — поджал губы Сандро.

— Избегаешь. В чем дело? Я что-то натворила? Это из-за Марко?

— Нет, нет. — Сандро отвел взгляд.

— Я все время думаю о тебе. Я скучаю…

— На это больше нет времени. У меня слишком много дел, мне некогда слушать о том, как ты по мне скучаешь.

— Я пришла не из-за себя, а ради тебя. Я знаю, ты ужасно страдаешь, по глазам видно.

Сандро снова отвел взгляд, переминаясь с ноги на ногу.

— Да что толку, Элизабетта? Все равно ты ничем не поможешь.

— Я могу выслушать тебя, побыть рядом.

— Это ничего не меняет.

— Но это помогает. — Сердце Элизабетты болело за него. — Помнишь, мы с тобой беседовали после лекции, посвященной Деледде? Я рассказала тебе все о своем отце, а ты выслушал. Мой отец не изменился, но разговор мне помог. А после похорон отца? Мы всегда с тобой разговариваем, и от этого становится легче.

— Это осталось в прошлом, теперь все изменилось. Мой мир изменился. Отец теряет своих клиентов. Мать совсем измучена. Роза уехала в Лондон. Корнелия ушла. Все изменилось.

— Но не мы, у нас все еще есть мы.

— Люди меняются. Люди предают. — Лицо Сандро заострилось, и в голосе его зазвучала горечь. — Сейчас между евреями и всеми остальными разверзлась пропасть. Стены гетто вот-вот возведут заново. Ты — по другую сторону. Тебе не понять.

— Так объясни мне. Расскажи о своих чувствах, расскажи, каково это. — Глаза Элизабетты налились слезами, но она их сдержала, потому что плакать тут стоило Сандро, а не ей. — Сначала выгнали из школы, потом этот новый закон…

— Тот, который запрещает смешанные браки?

— Да, все в этом законе неправильно, все…

— У меня больше нет тех же прав, что у остальных. Я не могу жениться на ком захочу. Мне нельзя брать в жены женщину из гоев, теперь ты во всех отношениях превосходишь меня.

Элизабетта была ошеломлена:

— Нет, не говори так, это неправда. Я не такая, мне плевать на закон.

— Конечно, не плевать, это же закон.

— Для нас закон не важен. — Элизабетта выдержала его взгляд. — Месяц назад его не существовало, и кто знает, останется ли он спустя еще месяц.

— Я знаю. Останется.

— Ты этого не знаешь. — Элизабетта не понимала, как до него достучаться, да и выйдет ли у нее вообще. — Ты не знаешь, что ждет нас в будущем. Может, оно куда лучше.

— А может, и хуже.

— Я хочу сказать, что законы — это всего лишь политика. Они появляются и исчезают. Но наши с тобой чувства никуда не денутся, они здесь. Я здесь, рядом.

— Что это значит?

— Я люблю тебя, — ответила Элизабетта, вкладывая в эти слова всю душу. — Я люблю тебя и буду любить, когда этот закон исчезнет, и когда мы станем старше, и что бы еще ни случилось, и что бы ни принесло время.

— То есть ты выбираешь меня? — Сандро недоуменно моргнул. — Не Марко?

— Да. Это ты, Сандро. Это всегда был ты.

— Как вовремя, Элизабетта. Именно тогда, когда мы не можем быть вместе, я стал тебе нужен. — Сандро нахмурился и покачал головой. — Какая ирония. Закон запрещает наши отношения. Мои родители запрещают, и…

— Для меня это совершенно неважно. — Элизабетта подошла ближе и положила ладонь ему на руку.

— Для меня важно. Все заканчивается.

— Это не кончится никогда. Это любовь, а она все длится и длится.

— Уже нет — не для меня. Теперь я не испытываю