Женский портрет - Инна Григорьевна Иохвидович

их «обмывали». Он очень намучался в автошколе. Но Мина не знала ещё ни одного человека, кто с первого бы раза сдал экзамен по вождению. Каждый час вождения стоил бешеных денег, поэтому сразу не сдавали даже профессионалы! Мина ещё совсем недавно успокаивала плачущую соседку, когда ее муж в очередной раз «завалил» вождение. «Успокойся, Ира, жаль, конечно, денег. Но что поделаешь?! Ведь и сам Шумахер завалил бы, если бы сдавал на права!»

Когда Мина с Ириной пришли, веселье уже было в разгаре.

– Вовка, я хочу выпить, – поднялся сосед из другого блока, но на их же этаже, – чтобы ты со своими новыми правами не только никогда не попадал в аварию, но чтоб тебя никогда полицаи не штрафовали! – сосед таки донёс до рта стопку с расплескавшейся водкой.

Чтобы расслабиться и не думать об обступивших её неприятностях, Мина выпила тоже, ничем не закусывая, одну стопку за другой… И опьянела. И вдруг ей в с ё стало чётко и ясно, она только не понимала, почему это пируют за столом соседи? О чём они шумят и витийствуют? О водительских правах? Да разве могут быть у н и х, хоть какие-нибудь, пусть даже и водительские п р а в а, в стране, где для таких как о н и, то есть для евреев, вообще п р а в нет!

А что есть? Да только лишь своеволие чиновников и круговая их порука!

Кстати, какой сейчас год? «Ох, какой же? – шумело, но не от выпитого же, а от напряжения у неё в голове, – сейчас декабрь – это точно! Вот-вот, декабрь 1938 года, когда Гиммлер своей властью, даже для видимости не опираясь ни на какие законы, ограничил для евреев свободу передвижения, просто-напросто отобрав у них водительские права!»

– Что же вы празднуете? – громко закричала Мина, – как мы вообще ещё можем веселиться, когда нам после «Хрустальной ночи» житья и вовсе не стало! Мы же – «без вины виноватые»! Мало того, что штурмовики сожгли синагоги, разорили магазины, ограбили людей, мало того, что во время «антиеврейского бунта» они убили людей. Так фюрер возложил на нас о т в е т с т в е н н о с т ь за «провокацию» к «бунту»… И мало того, что государство оштрафовало нас на миллиард рейхсмарок так ещё и 20 000 евреев отправили в концлагеря!

Мину, как сильно опьяневшую, выволокли за руки двое здоровых мужчин, она и не сопротивлялась, к чему?

Утром, припомнив события вчерашнего вечера, она сама пошла «сдаваться» – в психиатрическую клинику.

Шла «демонстрация» больных в клинике Тюбингенского университета.

– У больной, эмигрантки из бывшего СССР, «синдром дереализации» и… – далее профессор изъяснялся по латыни и вставлял неизвестные Мине немецкие слова. Да и откуда ей было знать специфическую лексику? Потом он снова перешёл на некий «обыденный» немецкий, и она снова начала понимать.

– У больной, кроме «путешествия во времени», наблюдаются ещё и различные формы обыкновенного бреда – например, сутяжничества – она писала письма в разные инстанции, чтобы ей предоставили недорогое социальное жильё. Она осаждала своими просьбами работников биржи труда, жилищного и социального ведомств…

Задумавшись, Мина на какое-то время перестала его слушать, невольно подползла мысль о том, как это бюрократы умеют всегда свалить вину на самих же просителей, вот уж и вправду всегда: «без вины виноватые»! Но мысль не вызвала привычного возбуждения от несправедливости сказанного, лекарства всё же как-то действовали. Она вспомнила приходившую к ней женщину-врача, интересовавшуюся Мининым бредом «справедливости»! Чудачка, она никак не могла взять в толк, почему это больную могут волновать как и «дела давно минувших дней», так и ныне совершающаяся несправедливость, происходящая не только с ней, но и с другими людьми?! «У вас, наверное, комплекс Сп асителя!» – решила медицинская дама и с тем, довольная, удалилась.

Хоть и с определённым усилием, но заставила себя Мина вслушиваться в то, что продолжал говорить многоречивый профессор.

– Должен отметить также, что контакт с больной затруднён ещё и потому, что хоть понимает она язык неплохо, но её собственная речь достаточно схематична, чтобы не сказать примитивна, потому ей сложно вербализовать свои мысли, чувства, ощущения… Может быть, кто-нибудь из вас, – обратился он к студентам, – знает русский язык и будет контактировать с больной, а в случае необходимости служить и переводчиком?

Руку подняла бледная девушка.

– О’кэй! – сказал профессор, – я и рассчитывал на вас, фрау Чернявски. Надеялся, что именно вы возьмёте на себя эту миссию.

На следующий день студентка посетила Мину. Она застала больную на скамейке в парке.

– Здравствуйте, – по-русски обратилась девушка к ней.

– Говорите тише, – почти прошептала, наклонившись к девичьему уху, Мина.

– Но почему? – изумилась девушка.

– Потому что говорить нужно только по-немецки! – с нажимом произнесла Мина слово «только». – Скажите, я хоть на той скамейке сижу, на какой разрешено?

– Что значит, разрешено? – брови девушки недоумённо разлетелись.

– Ну, «евреям разрешено»!

– Знаете, сейчас уже 21-й век!

– Знаю, знаю, – торопливо заговорила Мина, – но всё же?

– Всё в порядке.

– Знаете, – разоткровенничалась Мина, девушка ей определённо понравилась, – я же знаю, что сейчас 2003 год, я сама сюда приехала в 2001, покоя искать! А оказалось, что этого самого «покоя» здесь столько же, сколько и на Украине.

А тут ещё со мною эта ерунда происходит: территориально я всегда в Германии, но во времени, как будто «проваливаюсь» – то в 20-е годы, то в 30-е, а то и в 40-е! Вы представляете, какая опасность во всём этом таится для меня – я же е в р е й к а!

– Да, – согласилась девушка, – для меня подобная ситуация была бы тоже опасной, у меня отец – русский, а мать – еврейка. Мы приехали сюда в начале 90-х годов, одними из первых, по «линии еврейской эмиграции», уже больше двенадцати лет назад.

Солнце зашло за тучу и мгновенно стало прохладно.

– Сейчас я даже убеждена, что 2003-й год, – сказала Мина провожавшей её до корпуса девушке, – вот на телефонной будке не написано, что «евреям пользоваться запрещено!». А когда я нахожусь в «тех» годах, то даже телефоном воспользоваться не могу. Вы же, конечно, знаете, что «они» отобрали у евреев телефоны.

– Кто?

– Нацисты, кто же ещё! Они и народ приучили к мысли, что мы не имеем морального права на существование, на элементарную жизнь, они же всё твердили и твердили, что мы хуже животных, а сам Гитлер говорил, что он евреев не хочет даже животными называть, что «еврей – существо, далёкое от природы и