Наварин (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

писал о Наварине: "Известие это вызвало, по-видимому, величайшее удивление и ни в ком не возбудило оно его в такой степени, как в министрах его величества. Мне говорили, что все это им не нравится, что вы поторопились".

– Чем они там, в Лондоне думают неизвестно! Ведь Наварин – это первый шаг к освобождению Греции! Это честная победа! – пожал плечами Кодрингтон, пряча письмо в походный секретер, но в душе вице-адмирала уже скребли кошки…

В те дни граф Гейден писал президенту Греции Каподистрии: "Адмирал Кодрингтон, которого принципы, чувства и виды так же непоколебимы, как и его военная храбрость, смирить со спокойствием, но с сожалением на колебания своего правительства, касательно восточного вопроса. Уже прошло несколько недель, как его оставляют без всяких новых инструкций, а до тех пор он не желает, да и не может предпринять что-либо решительное…" Гейден выражался уклончиво, как ему велели правила дипломатии. На самом же деле все обстояло куда хуже!

Несмотря на бурную радость британского народа в связи с одержанной при Наварине победе, официальный Лондон встретил извести о разгроме турецкого флота более чем кисло. Наварин спутал все карты деятелям Уайтхолла, свел на нет усилия всех последних лет. В кулуарах правительства обсуждался даже вопрос о предании Кодрингтона суду. Но на такой шаг все же, не решились, боясь реакции союзников. Георг Четвертый был в настоящей ярости. Вынужденный представить Кодрингтона к награде, он зло бросил первому лорду адмиралтейства герцогу Кларенсу:

– Я посылаю ему ленту ордена Бани, хотя, на самом деле, он заслужил намыленную веревку! Выждите пару месяцев и убирайте его с должности командующего Средиземноморской эскадрой! Этот Наварин для всех нас очень неприятная неожиданность!

Герцог Кларенс.

Первый лорд лишь склонил голову. Ему было ясно, что отныне с карьерой Кодрингтона покончено навсегда.

Современник писал: «Английское правительство, взглянув на аптекарские свои весы выгоды и невыгоды, и измеряя неравенство сил двух империй (России и Турции – В.Ш.), и зная, на какой стороне будет перевес, выветривая прежний жар свой в пользу Греции, начало обвинять адмирала Кодрингтона в истреблении турецкого флота. Им. Как это теперь видно, хотелось, не ослабляя вдруг Турции, слегка действовать в пользу Греции, из коей они надеются, утомив своих союзников, составить новую Ионическую колонию. Им не хотелось истреблять силы отоманские, но беречь их для России».

Честный и прямодушный Кодрингтон даже не скрывал от Гейдена своего возмущения реакцией Лондона на Наварин.

– Посмотрите, граф, – показывал он Гейдену присланную из Англии бумагу, – И Веллингтон, и весь Сент-Джеймский кабинет, кажется, совсем потеряли чувство реальности! Вместо поздравлений и новых инструкций, они шлют мне лишь вопросные пункты касательно наваринского дела! Но ведь так поступают лишь при судебном разбирательстве! Неужели я преступник? Очень всполошился, получив известие об итогах Наварина и британский посол в Турции Стратфорд. Он не только срочно выехал в Лондон, миновав стороной Мальту, но не удостоил Кодрингтона даже короткой запиской. В Лондоне посол усиленно распространял слухи о бесполезности, и даже вредности Наваринской победы. Вскоре уже одно упоминание о Кодрингтоне вызывало у британских политиков приступы мигрени.

Английского короля можно было понять, дипломатическая игра с Россией была им проиграна вчистую, ведь приняв участие в Наваринском бою, Англия уже не могла на виду всей Европы сразу же совершить головокружительный бросок в стан российских врагов. Отныне ей предстояло, по меньшей мере, несколько месяцев следовать в кильватер России. О, как это было унизительно для гордых и надменных сынов туманного Альбиона!

Единственное, что пытался сделать в своем незавидном положении Кодрингтон, так это пытаться доказать, что не он, а турки первыми напали на него, а он являлся лишь стороной обороняющийся. В свое оправдание вицеадмирал приводил и свои многочисленные послания Ибрагим-паше и вероломное убийство турками двух английских парламентеров. Но толку от этого было мало. Кодрингтона обвиняли ни мало, ни много, а в предательстве английских интересов на Средиземноморье…

В Наварине была и оборотная сторона медали. Это – та поспешность, с которою Кодрингтон и де Риньи, не успевший еще как следует узнать друг друга и Гейдена, выступили с удивившим мир единодушным в вопросах о мерах воздействия на Порту. Если бы эта поспешность вызывалась их искренним стремлением помочь грекам, этого нельзя было бы поставить им в упрек. Но в действительности здесь было нечто другое: взаимное недоверие адмиралов друг к другу и опасение каждого из них, как бы Гейден не начал дела без них. Правда, все три адмирала должны были руководствоваться Лондонским трактатом. Но, во-первых, у Гейдена, как и предполагали оба адмирала, были полномочия действовать и без соглашений с ними, а, во- вторых, самое известие о приходе в греческие воды русской эскадры уже вызвало у греков проявление самых восторженных чувств по адресу России, а ее инициатива в оказании поддержки грекам установила бы в греческом вопросе русский приоритет и соответственно подорвала бы влияние Англии и Франции. Вот почему, не дав Гейдену времени освоиться на место с положением дела и Кодрингтон проявивший самую искреннюю солидарность во взглядах с Гейденом, даже в разрез с видами своего правительства, и де Риньи поспешили воспользоваться первыми же днями по присоединении к ним русской эскадры. Совместное выступление морских сил Англии, Франции и России, одинаково, на все три державы распространяло ожидавшийся после него выгоды.

В ситуации, когда всеми началось осмысление итогов происшедшего в Наваринской бухте, не остался безучастным и битый Ибрагим-паша. Потерпев полное поражение на поле брани, он теперь стремился взять реванш в политической схватке, уничтожить ненавистного ему Кодрингтона и вбить клин между союзниками. Сын египетского властителя с удовольствием встречался с европейскими журналистами и гневно обличал вероломство Кодрингтона.

– Союзные эскадры под предводительством своих адмиралов, требовали от меня соблюдения слова, которого я им никогда не давал! – важно вещал Ибрагим-паша, возлежа на груде пыльных ковров и лениво потягивая кальян.

– Они вошли в Наварин с превосходящими силами, наполнили его кровью и истребили все мои суда! Посланные союзными державами для восстановления спокойствия в прекрасных странах Востока, они начали действия опустошением этих стран! Остается решить, кто зачинщик? Тот ли, кто против воли хозяина идет в его порт и топит его суда, или тот, кто вынужденный противиться этому, защищается?

За резным окном каирского дворца был виден мутный Нил и вершины далеких пирамид. Высокая Порта уже почти потеряла Грецию, удастся ли ей теперь удержать за собой хотя бы Египет?

Полемика о том, кто же на самом деле являлся зачинщиком Наваринской бойни растянулась