Наварин (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

– Этого приказания я никогда не исполню! – с достоинством ответил Хрушев. – Честь Андреевского флага и моя собственная повелевают мне сохранить не только людей, но и вверенный фрегат. Хотя опасность и велика, есть еще множество способов спасения, кроме самого отчаянного!

– Я настаиваю! – сорвался на фальцет Рибопьер. – Вы обязаны меня слушаться!

В ответ Хрушев отрицательно мотнул головой:

– Я должен лишь доставить вас в Триест, и я вас туда доставлю! Что же касаемо управления фрегатом, то здесь, согласно морского устава, командую только я!

На этом разговор и закончился. Хрушев поспешил наверх. Там он собрал подле себя офицеров.

– Если не удастся удалиться от берега, выбросим сразу все четыре якоря и попробуем задержаться на них, если не поможет и это, будем рубить мачты! Офицеры были того же мнения. К счастью, ничего делать так и не пришлось. Вскоре небо начало понемногу проясняться, а ветер стихать. Вначале на «Константине» поставили штормовые стаксели, потом грот-марсель со всеми рифами, что позволило удалиться от подветренного берега.

Едва утих шторм, на шканцы поднялся Рибопьер.

– Я благодарю вас за решительность и прошу извинение за свои неуместные высказывания! – сказал он при всех Хрушеву. – Я всего лишь отец семейства, а не моряк, и не мне судить о морских делах! Что же до меня, то этого путешествия с меня достаточно, и я больше никогда не сяду ни на какое судно!

На горизонте были видны крепостные башни Триеста.

* * *

24 декабря командующий Средиземноморской эскадрой контр-адмирал Гейден отправился в объезд стоявших в гавани Ла-Валетты кораблей. Команды встречали его при полном параде. На шканцах отдельно были выстроены наиболее отличившиеся в сражении. Прибывая на каждое из судов, Гейден обращался к героям с речью:

– О подвигах ваших уже знает вся Россия и гордится своими сынами. Государь император еще не получил полного донесения о Наварине, а лишь первое известие о победе. Первая милость его величества по десять Георгиевских крестов на команду!

– Ура! Ура! Ура! – отвечали команды.

Первыми Георгиевские солдатские кресты получили храбрейшие из храбрых. История, к счастью, сохранила нам их имена. Вспомним же и мы еще раз отважных: туляка матроса 1 статьи Ивана Богучарова с "Гангута", рязанца матроса 2 статьи Демьяна Артеньева с "Александра Невского", вологжан барабанщика с "Иезекииля" Ивана Савина, матросов 2 статьи Евдокима Нечаева и Тимофея Жданова, бывшего петербургского подмастерья матроса Михаила Архипова и эстонского рыбака Юрия Томпсона с "Азова", бывшего крепостного помещика Пескочина, а ныне матроса 2 статьи фрегата "Кастор" Михаила Сотского…

Цепляя кресты, Гейден целовал награжденных. Корабельная музыка играла "За царя и Русь святую". Затем офицеры садились в кают-компании. Пили, как положено по порядку: за Россию, за государя и его семью, за флот, за адмирала своего, а потом и за союзных, за свой корабль, за сражавшихся и наконец за флотскую славу. Матросы накрыли баки в батарейных деках, где они также щедро угощались винными чарками.

А вскоре на попутном британском фрегате "Вульф" прибыл из Неаполя петербургский курьер Сивков. С собой он привез здоровенный кофр. Чрезвычайно обрадованный победой, Николай Первый написал поздравительное письмо командующему объединенной эскадрой Кодрингтону. В нем помимо слов восторга и признательности он предложил вице-адмиралу, что в случае, если все его корабли сильно повреждены, их в бою, он может перенести свой флаг на любой из русских линкоров. И хотя, разумеется, Кодрингтон от предложения вежливо отказался, так как, в нем не было необходимости, но внимание русского императора очень его растрогало.

На следующий день Гейден уже объявлял новые царские милости за Наварин. Сам командующий получил денежную аренду, вице-адмиральский чин и Георгия 3-й степени. Лазареву был даден чин контр-адмиральский. Авинову и Свинкину ордена Владимира 3-й степени, Богдановичу с Хрущевым Анна 2-й. Награждены были и все без исключения офицеры, участвовавшие в сражении.

Так Анжу, Нахимов с Бутеневым были удостоены Георгиевских крестов 4-й степени, лейтенант Рыкачев и мичман Путянин Владимиром 4-й степени, мичмана Завойко и Корнилов Анной 3-й и 4-й степеней, гардемарин Истомин получил мичманский чин и солдатский Георгий. Священники получили золотые, на георгиевской ленте наперсные кресты.

Из представления к награде на лейтенанта Павла Нахимова: "Находился при управлении парусов и командовал орудиями на баке, действовал с отличною храбростью и был причиною двукратного потушения пожара, начавшегося было от попавших в корабль брандскугелей".

Из представления к награде на лейтенанта Ивана Бутенева: "Во время сражения командовал шканечными орудиями, исполнял свою обязанность как отлично храбрый офицер и, потеряв даже правую руку, которую оторвало ядром, остался долгое еще время наверху, возбуждая людей к исполнению их долга, и, наконец, не иначе сошел на них, как после многих от меня убеждений. При сем случае не могу я умолчать и не довести до сведения необыкновенный пример присутствия духа сего храброго офицера, который во время самой ампутации руки его, услышав громогласное "ура", издаваемое матросами при падении мачт с сражавшегося с нами корабля, не внимая ужасной той боли, которую без всякого сомнения он чувствовал, вскочил и, махая оставшеюся рукою, соединял с ними свои восклицания и всеми мерами старался ободрять тех раненных, коими кубрик тогда был наполнен…"

Не оставили вниманием с наградами и союзников, так Кодрингтон был удостоен Георгиевского креста 2 степени, де Риньи ордена Александра Невского. Получили награды и все союзные капитаны.

Затем начался ответный звездопад. Теперь наших награждали союзники. Гейдену и Лазареву англичанами даден был орден Бани, французами большой крест святого Людовика, по два ордена получили и многие другие русские офицеры. И это было заслуженно!

Наваринский бой, действительно, свидетельствовал перед всем миром о новой славе русского флота. Многим позднее один из историков напишет: "Не только геройское презрение к смерти, не только поразившее англичан и французов величавое молчание на убийственный неприятельский огонь при входе в бухте, но и высоко проявленное чисто военно-морское искусство – стройный порядок эскадры, быстрота управления парусами, безукоризненная действия артиллерии и пр., и пр., – доказали, что, как бы в александровское время ни угашали дух во флот, к какому бы упадку его сознательно ни приводили – но вытравить из сознания моряков любви к делу и гордости своих званием было невозможно. Император Николай, в первые же дни своего царствования, любящей рукой прикоснулся к тяжелой ране флота, – и Наварин был благодарным ему ответом. И моряки наши победили в Наварин не только турок и египтян: Наварин – это победа над тем, кто и в России, в угоду модным течениям, отрицал для