Тамара. Роман о царской России - Ирина Владимировна Скарятина

невзрачные, высокие или низкие, худые или грузные, умные или недалёкие, забавные или скучные – всё было несущественно, пока они помогали мне кружиться и скользить под звуки вальсов Алквиста по этому дивному, гладкому, похожему на золотой лёд полу.

Позже последовали контрдансы: кадрили и лансье; величественные па-де-катр и чакона; а напоследок мазурка и котильон с их привычной атрибутикой.

Именно тогда, как и на всех других балах, в центр залы были вынесены огромные позолоченные корзины с цветами – всё теми же изумительными дарами Ривьеры, что выглядели так неуместно пышно и по-летнему на фоне стылой зимы, ожидавшей нас за высокими, покрытыми инеем окнами.

Из этих корзин церемониймейстер, или, как его ещё называли, дирижёр, раздавал всем "кавалерам" букеты фиалок, жонкилей и нарциссов или одиночные длинностебельные розы, дабы они потом были преподнесены ими своим партнёршам.

А также там были длинные гирлянды из прелестных искусственных соцветий яблони или магнолии, что вешались девушками себе на шею; и белые шёлковые зонтики, вручную расписанные охапками розовых роз, перевязанных голубенькими лентами; и белые чехольчики для визитных карточек; и миниатюрные шёлковые сумочки; и узорные веера.

Под конец появились знаменитые традиционные символы, неизменно украшавшие всякий бал: длинные широкие атласные ленты, к коим были приделаны мелкие серебряные колокольчики, звеневшие при каждом движении в танце. Эти ленты, спускавшиеся почти до подола платья, обычно в цветах рода – синем с жёлтым, красном с серым и так далее, – выкладывались большими кучами и тоже вручались дирижёром каждому кавалеру, а тот потом дарил их по одной тем барышням, с которыми желал потанцевать. Ритуал был неизменен. Юноша подходил к позолоченному креслу избранницы, щёлкал каблуками, кланялся и протягивал ленту; она же, поднявшись так грациозно, как только могла, подношение принимала, перекидывая оное через правую руку, дабы то развевалось во время танца разноцветным серпантином.

Чем популярнее была девушка, тем больше лент она собирала, пока их ворох не становился столь тяжёлым, что та едва могла его держать. В обязанности дирижёра входило следить за тем, чтобы менее популярные тоже получали достаточное количество лент, и если он замечал бедную маленькую тихоню, сидевшую лишь с одной-двумя, то сразу подсылал к ней столько кавалеров, сколько мог, дабы те, хотя б разок покружив её по зале, дали б ей возможность пополнить свой улов.

После каждого бала мы обычно увешивали этими лентами свои трюмо, а в конце сезона раздавали их как юным девам, которые ещё в свет не вышли, так и нашим горничным да молодым селянкам в наших поместьях. Пара-тройка особо памятных экземпляров оставлялась в качестве сувениров.

Из всех атрибутов эти ленты, несомненно, являлись наиболее ценными. Они были нашими любимыми, нашими символами счастья, успеха и славы – пусть даже "славы утренней"38.

Позже об этом бале я не могла вспомнить ничего, кроме музыки, танцев, платьев и убранства помещений. Я была столь взволнована, что, пусть даже от этого зависела б моя жизнь, не сумела бы с уверенностью утверждать, болтала ли я без умолку или же, будто немая, хранила молчание, а также слышала ли хоть словечко из того, что мне говорили. В течение тех нескольких часов мой мозг был словно одурманен и я жила исключительно чувствами, блаженно плавая в море прекрасной музыки, вдыхая окружавшие меня со всех сторон пьянившие ароматы и повсюду видя только красоту.

Это стало ещё одной важной вехой в моей жизни – сияющим золотым столбом.

Вскоре после того бала (к удивлению всей семьи, ведь я была ещё слишком юна) меня уведомили, что я назначена фрейлиной обеих императриц – вдовствующей императрицы Марии и правящей, более молодой императрицы Александры – с вручением мне бриллиантового знака отличия, или шифра, как его называли. Сей титул всегда даровался девушкам из определённых семейств, более или менее понимавшим, что по праву рождения или из-за положения родителей при Дворе их когда-нибудь назначат фрейлинами – иногда, хотя и редко, во время их первого выхода в свет, но чаще всего только через пару лет, в день рождения или именин одной из императриц. Однако, если до наступления этого события девушка обручалась, шифр преподносился ей во время помолвки. Ведь, выйдя замуж, она больше не могла быть фрейлиной, но всю свою жизнь хранила данный вензель, всегда надевая его на придворные мероприятия. Кроме того, это давало ей право просить о представлениях для себя и своих дочерей не только при Российском, но и при всех иноземных Дворах.

Титул фрейлины (русское название произошло от германского фройляйн) существовал почти двести лет и присваивался юным девам из поколения в поколение. Во времена наших бабушек за вручением шифра следовало пожалование так называемых "денег на булавки", или годового дохода в размере, по-моему, трёх тысяч рублей, однако в наши дни Двор стал скуп, так что "булавочные деньги" были полностью отменены. Однако даже при этом, видимо, стоило немалых средств из года в год вручать определённому числу барышень золотые вензеля, состоявшие из двух букв "М" и "А" (инициалов Марии и Александры), увенчанных императорской короной, где всё это было покрыто крупными чистыми бриллиантами превосходного качества. Шифр крепился на банте, изготовленном из небесно-голубой муаровой шёлковой ленты, и преподносился в маленькой квадратной шкатулке для драгоценностей, выделанной из красной кожи и обшитой внутри белым бархатом, с императорской короной, выгравированной золотом на крышке.

Посыльный от придворного ювелира принёс мне шифр как раз в тот миг, когда я купала собак. Ванька увидел его первым и примчался по коридору с криком: "Беги скорее, нищая скотинка, там в холле человек, который что-то для тебя принёс. Вот это сюрприз! Поспеши!"

Сюрприз! Этого магического слова всегда было достаточно, чтоб я рванула куда угодно, и, не потрудившись вытереть руки и пригладить волосы, я побежала за Ванькой, вопя во весь голос: "А что там, Ванька? Что там такое? Скажи!"

В столь неподобающем для леди виде – мокрой, растрёпанной и визжащей – я ворвалась в холл, где стоял посыльный. С безупречными манерами, вежливо не придав значения необычности моего появления, тот важно поклонился и вручил мне пакет.

В нём был мой бриллиантовый знак отличия. Теперь я была полноправной фрейлиной Российского Двора! Посыльный удалился, а я в порыве радости сделала сальто и встала на голову, после чего Ванька проворно приколол шифр к задней части моих белых ситцевых панталон.

"Ну-ка, поглядите на новоявленную фрейлину!" – закричал он, когда семья сбежалась, чтобы выяснить, из-за чего весь этот шум.

Танька взвизгнула от восторга, все мужчины покатились со