Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Дорогих гостей посадили за стол под образа. Затем в светлицу вошла молодая девушка, младшая из невесток, с монетным монистом на шее, поставила к ногам мичмана и матроса деревянную чашу воды.

– Ваше благородие! – покосился на чашу Егор. – И что-то девка-то замышляет?

– Ноги нам мыть будет! – обреченно молвил Володя, понимая, что избежать этой процедуры уже невозможно.

– Княжеская невестка будет мне матросу ноги мыть?!

– Привыкай!

Тем временем женщина поцеловала обоим мужчинам руки и сняв с них сапоги тщательно вымыла обоим ноги. Сделав свое дело, она, молча, поклонилась им и, забрав чашу, вышла.

– Ну и дела! Ну и дела! – не переставал удивляться ошалевший от такого приема Егор.

– Цыц ты! – не выдержал Броневский. – В каждой стране свои обычаи и то, что кажется нам странным здесь обыкновенное дело!

В комнату вошел хозяин и, позвав женщин, велел им подавать на стол. Когда тот был накрыт, гости похристосовались со всем семейством. Потом все вымыли руки, зажгли свечи перед образами, помолились и принялись за трапезу. Сам хозяин сел между Володей и Егором. За столом были только мужчины. Прислуживали дети. Во все время обеда дверь дома не закрывалась, все время приходили соседи, они, молча кланялись, и смотрели с порога на кушающих русских, затем так же молча поклонившись, уходили.

После ужина гостей повели спать в отдельный чулан, где на деревянных палатях были расстелены ковры. Сам князь лег подле гостей, а старший сын, не раздеваясь и не выпуская из рук ружья, повалился в дверях. Спустя минуту оба уже вовсю храпели, вторя им, рядом похрапывал и Егор. Володе же долго не спалось. Закрыв глаза, он вслушивался в свистящей над кровлей ветер, и думал о великом братстве славянских народов, которых не могут разлучить ни расстояния, ни время…

Едва ж взошло солнце, его разбудил громкий голос хозяина:

– Хорошо ли ты отдыхал?

Вопрос прозвучал приказанием к подъему, а потому Володя сразу поднялся. Затем растолкал сладко посапывавшего Егора. Умывшись, вышли во двор. Там было уже полным-полно народа. Это пришли главы семейств селения, чтобы просить русских братьев удостоить их своим посещением. Володя отыскал глазами своих проводников. Те, молча, кивнули, надо! Мичмана с матросом тут же развели по домам.

– Егор! – крикнул на прощание матросу Володя. – Ты там смотри у меня, честь моряцкую блюди!

– И не сумлевайтесь, ваше благородие! Не посрамимся! – ответствовал Егор, в окружении черногорцев удаляясь.

В первом доме угощали яичницей с только что испеченным хлебом, козьим сыром и вином Откушавшего гостя хозяева тут же передали одному из ждавших во дворе черногорцев, который повел мичмана к себе домой, где его ждал уже следующий стол.

При этом хозяин дома сказал, передавая мичмана:

– Храни брата нашего, как зеницу ока!

– Буду хранить, как собственную зеницу! – отвечал тот.

Из дневника мичмана Броневского: "…Представьте мое удивление, я должен был обойти 20 дворов и везде непременно есть или, по крайней мере, всего отведать. При входе и выходе из дому я должен был перецеловать все семейство, а если я дарил ребенка кусочком сахара, то все целовали меня. Наконец перецеловав по нескольку раз всю деревню, мне подвели лошака, посадили, пожелали доброго пути и начали стрелять. Матрос мой напился так, что его принуждены были положить поперек на спину осла…"

– Что же ты, Егор надрался так! – высказал Броневский своему подчиненному, когда тот немного пришел в себя от тряски на осле. – Я же тебя предупреждал!

– Никак нет, ваше благородие! – отвечал тот с обидой в голосе. – Честь моряцкую не посрамил! Все что не подносили, все до дна осиливал!

К вечеру путники были в Цетинском монастыре. Лежащий среди зелени и садов монастырь напомнил нашим путешественникам окрестности родной Москвы. В Черногории нет городов. Все живут в малых селениях, расположенных преимущественно в долинах возле рек. А потому и столица у них монастырь. Там хранятся все сокровища маленького и гордого народа, охраняемые зубчатыми стенами и несколькими пушками. Там живет митрополит. Там собирается народный сейм. Все важнейшие вопросы решаются при стечении всего народа, собирающегося на обширном лугу подле монастыря.

Монахи, которых Володя Броневский увидел неподалеку от монастыря, были с ружьями и саблями на поясе. Выслушав, кто к ним приехал, они с радостью проводили гостей до монастыря. Лишь зайдя в ворота, монахи сняли оружие. Монастырская братия принимала прибывших весьма радушно. С удовольствием показали мичману свято хранимые грамоты всех российских императоров и императриц, начиная с Петра Великого и многочисленные подарки, среди которых выделялся образ Божей Матери обложенный бриллиантами и жемчугами – дар Екатерины Второй. Затем принесли святцы. Монахи поинтересовались, не Киевской ли они печати?

Священные книги, издаваемые в Киеве, почитаются на Черной Горе превыше всех иных, которым здешние монахи не доверяют.

– Киевской! – подтвердил Броневский, глянув на клеймо типографии и начал читать вслух.

– Вот и хорошо! – обрадовались монахи, – А то мы сомневались!

Чтение святцев собравшиеся слушали стоя. Затем была общая трапеза, прощание и обратный путь с Черной Горы к морю.

Итог своим впечатлениям мичман Броневский подвел следующими словами: "Я видел Спарту, видел в полном смысле слова Республику, Отечество равенства и истинной свободы, где обычаи заменяют закон, мужество стоит на страже вольности, несправедливость удерживается мечем мщения, удивлялся возвышенности духа, горделивости и смелости этого народа, которого имя наводит страх всем их соседям. Образ же их жизни, неиспорченность нравов и отчуждение всякой роскоши, истинно достойны всякой похвалы. Три дня проведенные мною между ними, я так сказать, перенесен был в новый мир и познакомился с предками моими 9-го и 10-го столетия, видел перед собой простоту патриарших времен, беседовал с Ильею Муромцем, Добрынею и другими богатырями нашей древности. Простота характера, жестокость противу неприятеля, побуждает их вести беспрерывную войну противу всех соседей, ибо, довольствуясь своими произведениями и не имея в них надобности, находят для себя оную полезным упражнением. Сей обычай, проистекающий от обстоятельств, перевешивается чистотою нравов, повиновением к родителям и семейственным счастием…"

В Катторо Броневского уже ждала испуганная его долгим отсутствием Мария.

– Ну, вот я и вернулся! – сказал Володя девушке, снимая с пояса надоевшую за дни поездки саблю.

– Спасибо! – ответила та и зарделась румянцем.

– За что спасибо?

– За то, что вернулся!

* * *

Со взятием французами Рагузы, расклад военных сил в Далмации резко изменился, причем, увы, не в пользу России. Дело в том, что генерал Лористон помимо занятия одного из лучших стратегических пунктов имел под