Проще, чем анатомия - Александр Поволоцкий

каждом доме высилась башня и в этих башнях звонили на разные голоса часы. И кажется, она шла с кем-то под руку и не видимый во сне собеседник рассказывал, откуда башни и для чего часы: “Чтобы жить в едином ритме со временем”. На этих словах Раиса проснулась. В окна вагона лилось горячее летнее солнце. До Брянска оставалось полчаса.

Глава 2. Крым, Балаклава. 15 июня 1941

Таких цветов, как здесь, она никогда не видела. Огромные, чуть не с тарелку величиной, белоснежные, словно фарфоровые. И запах, дурманящий и сладкий, плыл вдоль аллей санаторного парка. Юг цвел, бурно, ярко и щедро, как в последний раз. В знойном мареве покачивались кусты, охваченные розовой прозрачной дымкой. Поднимались на клумбах огненно-красные южные розы. Красота, не опишешь!. Вот только жарко.

"Ну и повезло же тебе, Райка! На море едешь…" — провожали ее две недели назад подруги, и опять эти слова Раису сердили, потому что никакого везения тут нет. Если в чем и повезло, так в том, что нынешней зимой жива осталась, не погибла по собственной же бестолковости. Не велик героизм — пробежать с десяток верст на лыжах по легкому морозу, от Белых Берегов до лесного кордона. Худшие опасения не подтвердились, старика лесничего разбил радикулит, в его годы не мудрено. Раиса пробыла при больном два дня, пока тому не полегчало, и засобиралась домой.

И ведь чуял Иван Егорыч, как меняется погода, отговаривал. Нет, куда там, “меня в больнице ждут!” Угодила в такую метель, что к жилью вышла чудом. Не к самому поселку даже, а к станции Белобережской, и то, когда уже понимала, что засыпает на ходу, а это вам любой бывалый человек подтвердит, признак плохой. Уснешь — и с концами, по весне отыщут.

Поход обернулся воспалением легких, которое Раиса, и снова никого она не винила, кроме себя, приняла поначалу за бронхит, и лечилась дома. Говорят же: врачи болеть не умеют. Фельдшеры, видимо, тоже.

Одышка перестала донимать только к апрелю. И начальство, поразмыслив, отправило товарища Поливанову долечиваться в санаторий. В Крым. Вот тебе и все везенье!

Хотя… если судить, что она повидала — так и в самом деле повезло. Год назад первый раз побывала в Москве. А теперь — впервые увидела море. И снова, как в начале тех, памятных курсов, Раиса чуть не до ночи, до ломоты в коленях бродила по новому, неведомому городу, впитывая увиденное, как деревья пьют воду.

Здесь все по-другому, непохожее ни на Брянск, ни на Москву.

Балаклава маленькая. В кружевной листве, насквозь пронизанный солнцем, пахнущий диковинной, непривычной зеленью и близким морем, город казался сном. Так в детстве грезятся диковинные края, из сказок будто! В Москве все куда-то спешат. А Балаклава — расслабленная, курортная, неторопливая и потому добродушная. Тут и незнакомый улыбнется, и разговор со случайным прохожим, спросившим дорогу, вырастает в дружескую беседу.

Море у набережной темно-зеленое, как бутылочное стекло, а на пляжах — прозрачное, хрустальное. Живое, дышащее, оно обнимало теплыми упругими волнами, качало плывущую Раису на огромных ладонях. Пляж у санатория галечный, без обуви не больно погуляешь, но пара туфель всего одна, и жалея их, Раиса привыкла перешагивать с камня на камень, пока не доберется до воды.

Пляж негласно делился на мужскую и женскую половины. Купались же кто как хотел. Соседка по комнате смело заходила в воду в чем мама родила, а после загорала между валунов на казенном вафельном полотенце, особо не смущаясь. Впрочем, не она одна. Здесь это никого не удивляло.

Раиса ей немного завидовала. Тонкая в кости, а сама пышная, настоящая красавица! Такой и впрямь ни к чему себя прятать. Хоть сейчас рисуй — и в картинную галерею, на стену. Только как бы художники не передрались за такую красоту!

Приходили на пляж девушки-гимнастки, наверное, все из одного кружка или секции, потому что купальники на них были пошиты на один фасон. Они появлялись вечером, в четыре часа, юные, подтянутые, смуглые от загара. Плавали быстро и далеко, с силой рассекая воду взмахами рук. Не то что Раиса, саженками. С ними была тренер, женщина ее лет, мускулистая, плотная, с короткой, почти мужской стрижкой. Она мало плавала, больше наблюдала за подопечными с берега и поглядывала на часы. Но играть и дурачиться в полосе прибоя пловцам никогда не мешала. Те хохотали, бегали, брызгались. Как-то построились всемером на берегу в пирамиду, красиво, как на соревнованиях. А затем ухватили девчонку в центре пирамиды за ноги и перевернули вверх тормашками. Она повисела так, а потом ухватила что-то в воде и бросила в соседку. Хохот, визг, пирамида рассыпалась — оказалась, краба на купальник прицепила.

В первые дни, как ни предупреждали в санатории, что с солнцем осторожной надо быть, Раиса здорово обгорела. Никакие призывы “товарищи, соблюдайте режим!”, не могли вытащить с пляжа тех, кто прежде не видел моря и не знал, какое оно бывает.

Огромные валуны поросли роскошными бородами из водорослей, в морской зелени водились крохотные полосатые рыбки. Раиса готова была часами любоваться этим живым аквариумом, сидя в полосе прибоя. Колыхались в волне медузы, похожие на стеклянные блюдца. Мелких, без щупалец, можно было брать в руки, большие, с синей каймой по краю купола здорово обжигали и от них следовало держаться подальше.

Небо оставалось почти безоблачным и ярким, будто вымытым. Вечерами огненное, по утрам — прозрачно-синее. А ночью его засыпало звездами, крупными, как земляника. Нигде прежде Раиса не видела звезд настолько больших и близких. Млечный Путь выглядел мало что не сплошной полосой, мазком белой краски по бархату. Луна выплывала из-за скал тоже огромная, ярко-рыжая, как спелый абрикос.

В конце концов Раиса не удержалась, купила у художника на набережной ночной пейзаж, нарисованный сочными яркими красками на куске фанеры. В рамку вставим, будем дома зимой море вспоминать.

У набережной покачивались лодки, они возили отдыхающих на дальние пляжи, к подножию отвесных скал, поросших можжевельником. Тут же у причалов сидели рыболовы, рядом на мостовой грелись и ожидали свою долю улова разноцветные крымские кошки.

Когда первая неделя отдыха подошла к концу, Раиса снова чувствовала себя бодрой и крепкой и радовалась, что опять может много ходить. Съездила в Севастополь, за день обошла почти весь центр города, от Приморского бульвара и пристани Третьего Интернационала, до узких старинных улочек, идущих под немыслимыми углами то вверх, то вниз.

По центральным улицам катились,