Дар рыбака - Джулия Р. Келли

лавки. Она покупает сыр и бекон, немного чая, как будто день сегодня самый обыкновенный, а она за этим изначально и пришла. У Дороти не возникает сознательного умысла: «надо украсть телеграмму» или «надо воспрепятствовать расследованию настоятеля». Наоборот, она пытается вообще не думать о бумажке и о том, что там написано.

Позже, после ужина, Дороти поднимается к себе. Она вытаскивает телеграмму из сумки и, даже не читая, открывает ящик и прячет ее на самое дно, под исподнее. Затем ложится на пол и достает из-под кровати кожаный чемодан. Хотела бы чуть больше времени, чтобы продумать все наперед, собрать необходимые вещи, но у нее есть небольшая заначка. Они отправятся туда, где их никто не знает, снимут домик. Может, даже отправятся в Эдинбург. Да, думает она, по крайней мере город ей знаком; они запросто смогут затеряться в толпе, среди оживленных улочек.

Когда она достает чемодан, в памяти на миг всплывает один весенний день из далекого прошлого и запах утесника. Сколько воды утекло с ее приезда, полного надежды, с того первого лета, сулившего яркое будущее, с их встречи с Джозефом и чего-то прекрасного, что как будто зарождалось между ними.

Сколько всего с тех пор случилось.

Теперь, поставив чемодан перед собой, Дороти видит, что он гораздо меньше, чем ей помнилось, а прошлое с его надеждами съежилось до полой оболочки, собирающей пыль, но сейчас не время думать об этом. Много ей и не нужно – одежда, деньги, оловянные солдатики. Она вытаскивает вещи из шкафов и ящичков, складывает в чемодан и закрепляет ремешками.

С лестницы доносится перестук шагов, и на пороге появляется мальчик. Заприметив чемодан, он лучезарно улыбается и лопочет что-то на непонятном языке.

– Что ты сказал? Повтори.

И она пытается расслышать то, что слышала миссис Браун, но та явно ошиблась. Она со слов доктора знает, что травмы головы у мальчика не было, но ведь с возвращением дара речи что-то неминуемо спутается. Она встает и кладет ему руки на плечи.

– Мы найдем новый дом. Для тебя, для нас обоих.

И мальчик, обхватив ее руками, бросается в объятия Дороти.

Тогда

Агнес и Моисей

Встречаются они волей случая. Агнес идет по Копс-Кросс и под пронизывающе холодным ветром поплотней запахивает пальто. Перед собой она даже не смотрит, скорее смотрит под ноги, на брусчатку и свои поношенные кожаные ботинки. Вряд ли синяк на скуле сильно бросается в глаза, думает Агнес, к тому же присыпанный пудрой – трюк, которому она научилась у матери.

Проходя мимо мясной лавки, внутри она ненароком замечает Дороти с Моисеем. Дороти опускается у прилавка на корточки, а когда поднимается, в руках у нее красный мяч. Она сердито обращается к Моисею, и Агнес поспешно отходит в сторону, когда она выставляет мальчика за дверь.

– Просто подожди меня здесь. И нечего шалить с мячом!

Когда она возвращается в лавку, Агнес мельком убеждается, что Дороти опять стоит у прилавка, спиной к двери. С Моисеем их свела сама судьба, не иначе, уверена Агнес. Она приседает на корточки подальше от окна, чтобы ее не было видно.

– Моисей?

Он смотрит на нее серьезным взглядом.

– Ты меня знаешь?

Он мотает головой.

– Помнишь, мы как-то помахали друг другу?

Он неуверенно кивает.

– Надеюсь, мы с тобой друзья? – спрашивает она, хоть в глубине души ей хочется назвать его иначе.

Краем глаза Агнес видит, что Дороти уже закругляется, кладет покупки в корзину и отсчитывает нужную сумму. Когда она опять оглядывается на Моисея, он показывает ей, что у него в руках – цветастый резиновый мяч. Она улыбается.

– Ты только посмотри! Какой везунчик! Хочешь как-нибудь в него поиграем – со мной?

И он кивает, на сей раз уверенней, и улыбается. Агнес знает, что это неправильно, но все равно добавляет:

– Пусть это будет нашим общим секретом. – И она прикладывает палец к губам. – Можешь заглянуть ко мне в гости.

Она показывает на домик в проулке.

– Вон там я живу, – говорит она, и ей остаются считаные мгновения. – Можешь принести с собой мяч, поиграем.

Тут она резко встает и уходит, а у нее за спиной открывается и снова закрывается дверь мясной лавки.

Сердце у нее выпрыгивает из груди, а ветер все крепчает. Она поднимает взгляд на небо, на летящих с моря чаек. Внезапно налетает ветер, и она укутывается в пальто. Над головой пронзительно кричат чайки.

Если она не ошибается, сегодня разразится жуткая буря.

Теперь

Дороти и мальчик

Она дожидается сумерек. По дороге, огибающей Скерри, они дойдут до железнодорожной станции в соседнем городе. Все обойдется, если хорошенько утеплиться, до города всего-то пара километров пути. А если переждать там ночь, то можно будет сесть на утренний поезд до Эдинбурга. Дороти мчится вверх по лестнице, достает собственноручно связанный плед, скатывает его валиком и убирает в чемодан. Ну вот. Можно будет укутаться на случай, если в зале ожидания окажется холодно.

Впервые за последние дни у Дороти не дрожат руки. Ее охватывает смутное умиротворение. Она ведь именно поэтому осталась в Скерри – ждала и надеялась, что ее сын в конце концов вернется. Столько ночей она выставляла в окно зажженный фонарь, освещая ему путь домой, прямо как накануне ночью перед его возвращением. Но теперь им нет нужды тут оставаться, если из-за этого их могут разлучить и кто-то вновь его отнимет.

Спустившись на первый этаж, она осматривает кулика. Ему не помешало бы набраться сил, но времени уже не осталось. И делать нечего, придется бросить его на волю случая. Она спускает чемодан и ставит его на кухне, а сама идет за корзиной. Когда она подходит к двери в сад, мальчик ее нагоняет.

– Нет, – упирается он и дергает ее за юбки.

Сердце у Дороти радостно вздрагивает. Вот оно! Пусть он и говорит со странным выговором, понемногу все встает на места.

– Он совсем здоров, – отвечает она и выносит корзину в сад, под яблоню. – С собой его мы взять не сможем.

Мальчик поджимает губы и, нахмурившись, мотает головой.

– Нет, – повторяет он, и на глаза у него наворачиваются слезы.

Мальчик хватается за ручку корзинки.

Но Дороти разжимает его пальцы.

– Он совсем здоров – смотри.

Сложив ладони ковшичком, она достает кулика из корзины, и он выпрыгивает на снег. Пытаясь расправить крыло, он снова прыгает и неуклюже накреняется из-за наложенной шины.

Мальчик заливается слезами. Дороти старается его