Русская литературная усадьба - Владимир Новиков

О своем отце — Василии Петровиче Лотареве — Игорь Северянин вспоминает в автобиографической поэме (или «поэме детства») «Заря оранжевого часа», что «ему не чужды были» «и оргии, и кутежи». По-видимому, именно это привело к фактическому распаду семьи. Отец вышел в отставку и стал управляющим картонной фабрики вблизи деревни Сойволо в Череповецком уезде, принадлежавшей его сестре Елизавете Журовой. Мать предпочла жить в Петербурге.

Семилетний Игорь остался с отцом, который увез его в череповецкую провинциальную глушь к сестре и брату Михаилу. К этому времени мальчик уже написал свои первые стихи и был твердо уверен, что станет поэтом; иной свою жизнь он не предвидел. Его дядя Михаил Петрович Лотарев — трезвый, практический человек — считал подобные мысли просто детским бредом; он настоял на том, чтобы непутевого племянника поместили в Череповецкое реальное училище, по окончании которого он смог бы получить высшее техническое образование и стать инженером.

О деловой хватке М. П. Лотарева красноречиво свидетельствует история приобретения им земельной собственности. Он служил техническим директором бумажной фабрики Акционерного общества Карла Шейнблера в Лодзи. Во время забастовки рабочих, требовавших улучшения условий труда, он их поддержал, за что был уволен. Но по условиям контракта, в случае досрочного увольнения директора, Акционерное общество было обязано выплатить ему неустойку. Конечно, добиться этого было нелегко, и только через суд. Но М. П. Лотарев успешно преодолел все препятствия, получил крупную сумму денег, на которую купил землю неподалеку от Череповца на реке Суда и построил усадьбу.

Первоначально покупка не казалась особенно удачной, поскольку добраться до тех мест можно было только по воде. Но вскоре была построена железная дорога Петербург — Вологда, и всего в нескольких верстах от усадьбы появилась станция Суда.

М. П. Лотарев служил директором текстильной фабрики Коншиных в Серпухове и поэтому не мог непосредственно наблюдать за строительством. Тем не менее все было сделано в короткий срок и добротно. Всюду ощущался практицизм владельца. Снаружи двухэтажный главный дом (судя по всему, построенный по чертежам самого М. П. Лотарева), удачно расположенный на берегу Суды, напоминал типичное многоквартирное здание городской окраины с двумя рядами окон на гладком и без всяких украшений фасаде. Перед входом был разбит цветник. Но внутри царил модерн — и в отделке комнат, и в обстановке их. Комнаты были обклеены обоями с рисунками в стиле арт нуво, и мебель была с ними в полной гармонии. Игорь Северянин впоследствии вспоминал: «Важный и комфортабельный был дом».

В Суде подросток проводил летние каникулы. После окрашенного в серые тона захолустного Череповца, почти монастырского быта на частной квартире, зубрежки совершенно ненужных ему предметов по программе реального училища, он с головой погружался в быт процветающей усадьбы, где всегда было множество гостей. Здесь он по-настоящему ощущал «вкус жизни». В «поэме детства» ему прежде всего видится пиршественное изобилие, состоящее из подлинных гастрономических изысков:

…………………………………..Уха С лимоном, жирная, стерляжья, Пропомидорена остро. И шейка Санечки лебяжья Ко мне сгибается хитро. И прыгает во взорах чертик, Когда несет она к столу Угря, лежащего как кортик, Сотэ, ризото, пастилу!

Был повар старший из яхт-клуба, Из английского был второй. Они кормили так порой, Что можно было скушать губы… Паштет из кур и пряженцы; И рябчики с душком, с начинкой Икрой прослоенной, пластинкой Филе делящей; варенцы; Сморчки под яйцами крутыми; Каштаненные индюки; Орех под сливками густыми — Шедевры мяса и муки!..

Читая эти строки, невольно вспоминаешь издевательские слова Маяковского, назвавшего некоторые стихотворения Игоря Северянина зарифмованным меню.

Впрочем, непослушный юный поэт впитывал и другие впечатления; он пользовался полной свободой и в этом смысле мало чем отличался от своих деревенских сверстников:

Ах, вкладывал я ногу в стремя, Среди оснеженных полей, Катаясь на гнедом Спирютке; Порой, на паре быстрых лыж, Под девий хохоток и шутки, — Поди поймай меня! шалишь! — Носился вихрем вдоль околиц; А то скользил на лед реки; Проезжей тройки колоколец Звучал вдали. На огоньки Шел утомленный богомолец, И вечеряли старики. Ходил на фабрику, в контору, И друг мой, старый кочегар, Любил мне говорить про пору, Когда еще он не был стар. Среди замусленных рабочих Имел я множество друзей, Цигарку покурить охочих, Хозяйских подразнить гусей, Со мною взросло покалякать О недостатках и нужде, Бесслезно кой о чем поплакать И посмеяться кое-где…

Детство кончилось неожиданно. Отец поэта никогда не был деловым человеком; столь же непрактичной была и его сестра, с которой они на правах компаньонов управляли картонной фабрикой в Сойволе. Ее пришлось в 1903 году продать; при этом все семейство вздохнуло с облегчением. Северянину не пришлось заканчивать реальное училище; его отец принял место коммерческого агента одного из пароходств на Дальнем Востоке и увез с собой сына, который (по собственным словам) был с тех пор обречен пожизненно мечтать о Нагасаки. Он умер. Северянин пустился в самостоятельное жизненное плаванье, став «только поэтом».

Больше в Суде Северянин никогда не был; но усадьбу дяди на Русском Севере он всегда считал колыбелью своей поэзии. Свидетельством является одно из его последних (и, может быть, лучших) стихотворений:

Сияет даль, и там, в ее сиянье, Порожиста, быстра и голуба Родная Суда в ласковом влиянье На зрелые прибрежные хлеба.

Ее притоки — Андога и Кумба, Нелаза, Кемза, Шулома и Колпь, — Открытья восьмилетнего Колумба, Я вижу вас из-за несметных толп.

Ведь с вами, реки, связано такое, Незабываемое никогда, Пропахнувшее свежестью левкоя И говорящее сплошное «Да».

В вас столько в детстве выужено рыбы, По вам скользила лодочка моя: Воспламененное мое спасибо Вам, староновгородские края!

Шексна моя, и Ягорба, и Суда, Где просияла первая любовь, Где стать поэтом в силу самосуда, Взбурленная мне предрешила кровь.

Вас повидать опять — мое желанье, Не побеждаемое, как весна… Сияет даль, и там в ее сиянье, Моих слиянных рек голубизна.

Рождествено