На дальних рубежах - Геннадий Иванович Мельников

на договор о совместной опеке, настойчиво запрашивало наше правительство, почему оно не посылает войска для усмирения восстания. Обманутый Ли Хунчжан послал в Корею две с половиной тысячи солдат, а японцы предательски обвинили нас в стремлении оккупировать страну и послали в пять раз больше! Ли Хунчжан, надеясь на вмешательство России, медлил с наращиванием сил в Корее, но русский посланник Кассини сообщил, что Россия может лишь дружески посоветовать Японии вывести свои войска, но не находит удобным оказывать нажим на неё вооруженными силами. И все же Ли Хунчжан медлил с решительными действиями и упустил время. Япония накопила значительно больше сил и нанесла нашим войскам поражение, потому что они не имели современного вооружения, были плохо обучены, недисциплинированны, а генералы кичились друг перед другом, обворовывали свои войска, не имели общего командования и в боях стремились быстрее сбежать, оголив тылы и фланги соседа. Эх, что говорить? Пусть правит хоть самый просвещенный государь, разве ему углядеть за всеми безобразиями, что творятся в государстве? Желая поскорее прекратить боевые действия и предотвратить дальнейшее продвижение японских войск, Ли Хунчжан обратился за помощью к Англии, но англичане ответили отказом как-либо повлиять на японцев. Тогда Ли Хунчжан обратился к русскому посланнику, но министры Цзунлиямыня отсоветовали, утверждая, что никто не поверит, что Россия не собирается поживиться за наш счет. Не следует полагаться на её помощь, дабы впоследствии не возникли новые затруднения. Робкие неофициальные обращения к русскому посланнику в Пекине Кассини и не могли принести никаких результатов. Видимо, мы чем-то прогневали Небо, потому что японцы одерживали победу за победой, уже захватили Ляодунский полуостров с портами Люшунькоу и Даляньванем, Ньючжуан и Инкоу, Тайвань, порт Вэй-хай-вэй в Шаньдуне. Словом, пришлось обращаться к американскому правительству для посредничества в заключении мира. Как стало известно, японский флот требовал отторжения Формозы; армия желала присоединить к Японии Ляодунский полуостров, потому что он прикрывает с тыла Корею, Южную Маньчжурию и сердце Поднебесной — её столицу; банкиры требовали наложить контрибуцию в один миллиард лянов серебра; более того, в японских правительственных кругах звучали призывы отторгнуть от Поднебесной еще и Мукденскую провинцию и наложить контрибуцию в двести миллиардов лянов; а уж совсем опьяненные победой требовали присоединения к Японии всех трех провинций Маньчжурии и провинций Шаньдун, Цзяньсу, Фуцзянь и Гуандун. Ли Хунчжан все же надеялся на вмешательство русских и за неделю до подписания Симоносекского договора сообщил в Цзунлиямынь, что еще надеется выяснить, каково будет отношение русского двора к требованиям Японии. Однако японцы угрожали двинуть свою армию в несколько десятков тысяч солдат и захватить столицу Поднебесной. Императрица испугалась, и, наконец, в Симоносеки был подписан мирный договор, который хоть и не был столь жестоким, как боялись мы в Цзунлиямыне, однако отторгал от Поднебесной Ляодунский полуостров, Формозу, острова Пэнхуледао… И совершенно неожиданно для нас, через шесть дней после подписания договора, Россия, Германия и Франция предъявили Японии ноту, в которой они настойчиво рекомендовали правительству микадо отказаться от обладания Ляодунским полуостровом. По признаниям японских газет, в стране уже абсолютно не осталось резервов для армии и флота. Личный состав японских войск, принимавших участие во многих боях, был измотан и требовал пополнения, так же как и материальное оснащение войск, и что японцы ни на что не могли рассчитывать, даже если бы сражаться пришлось с одним русский флотом. Микадо пришлось объявить, что он приемлет искренние советы дружеских государств — имея в виду Россию, Германию и Францию — однако же вопрос возврата Ляодунского полуострова приказывает своему правительству обсудить с правительством Поднебесной империи. Но по дипломатическим каналам стало известно, что Япония лишь на словах согласна вернуть нам Ляодун, на самом же деле она собирается ужесточить финансовые требования настолько, что мы никогда не смогли бы их выполнить, а до той поры, в качестве гарантии выплаты контрибуции, удерживать Ляодун. Но, как гласят стихи,

— Победы и пораженья

в свой приходят черед.

Лжи сопутствует гибель,

с правдой победа придет!{64}

Цзунлиямынь не замедлил поставить в известность об этом русское правительство. Кассини, да и наши послы сообщили, что после консультаций три державы установили сумму контрибуции в пользу Японии в тридцать миллионов лянов, обязали её вывести войска в течение трех месяцев после уплаты и не разрешили выдвигать никаких других требовании!..

Жун Мэй горько вздохнула.

— Неужели мы, такая громадная, густонаселенная и богатая страна, где людей больше, чем песчинок на берегах Желтой реки, не смогли дать отпор маленькой островной Японии? Ведь у нас есть мудрая императрица, опытные правители и дипломаты, талантливые полководцы, храбрые воины, отважные юноши… Почему же так все получилось?

— Я тоже с печалью гляжу на происходящее. Я уже стар и скоро уйду к праотцам, но знаю, что это грянул лишь первый гром и не все услышали его раскаты. Императрица Цыси пресыщена плотскими наслаждениями и достигла того возраста, когда злоупотребления властью становятся неизбежными, ведь последние искры совести в ней давно угасли, да и нет мужественного чиновника, который посмел бы донести до её ушей вопли страданий народа. С властью она расстаться не пожелает, потому что для неё это смерти подобно. Её придворные и весь громоздкий чиновничий аппарат погрязли в воровстве, взятках и безделье и лишь притворяются радетелями интересов Поднебесной… — горько вздохнул он.

Вежливо поблагодарила Жун Мэй дедушку и удалилась, известив, что прибудет завтра за знаниями об искусстве дипломатии.

Искусство дипломатии! Ее сердце замирало от предчувствия невиданных возможностей, открываемых перед ней для блага Поднебесной империи, но и закрадывалось сомнение, способна ли она ими овладеть?

На сей раз мудрец ждал Жун Мэй. Посадил за низкий столик у окна, положил перед ней стопку бумаги, кисточки, тушечницу и велел приготовиться записывать,

— Император Канси учил: «Всякий, кто получил назначение на службу, должен заблаговременно тщательно подготовиться, чтобы в своей деятельности добиться успеха». Поэтому твоё стремление овладеть искусством дипломатии похвально. Ведь еще древние твердили: кто умеет хорошо говорить и понимает в хорошем обращении, тот и с дикарями уживется! Ты едешь помощником Ли Хунчжана, маркиза Ливэньчжуна, а это многоопытный дипломат, у него есть чему поучиться. Но помни, что старое дерево может свалить и легкий ветерок, поэтому будь ему опорой прежде всего в делах государственных. Я давно знаю Ли Хунчжана, пристально слежу за его государственной деятельностью и считаю, что в последние годы он допускает ошибки. Эти ошибки объясняются его возрастом, и усталостью от многочисленных забот, и старческой прожорливостью. Слишком уж