Этот маленький город - Юрий Николаевич Авдеенко

– Царство ему небесное. – И снял картуз.

Глава тринадцатая

1

Положив руки на края потертой на сгибах карты, майор Журавлев взглядом проследил за извилистой линией железной дороги, которая шла через Пшиш на Гойтх, затем на Индюк и упиралась прямо в Черное море. В этом месте темнел заштрихованный многоугольник, и было жирно написано: «ТУАПСЕ». Почти параллельно железной дороге, начиная от Георгиевского и Анастасиевки, через речку Пшенаха и дальше к горам Семашхо, Каменистая, хутору Папоротному на Гунайку тянулись гибкие красные стрелки, пронзающие оборону противника, означенную на карте синим карандашом. В правом верхнем углу карты распласталась станция Хадыженская.

На этот раз командный пункт полка находился не в блиндаже и не в землянке, а в высокой, но узкой пещере, с входом, не защищенным ни деревьями, ни кустарником. Солдатам пришлось заложить вход бревнами и сделать дверь немного меньше обычной, квартирной, но зато на настоящих железных петлях. По скалистым стенам скатывалась вода, которая на полу собиралась в узкий ручей и, мерцая светом коптилок, уползала к входу, под бревна. Коптилок было две. Одна теплилась на столе у майора Журавлева. Другая – у рации, за которой сидела радистка Тамара. На КП находился и адъютант майора Журавлева – татарин Халиулин.

Прикурив от коптилки, майор Журавлев обратился к адъютанту:

– Вызови из разведроты сержанта Иноземцева.

– Слушаюсь! – ответил адъютант.

Радистка Тамара сняла наушники, протерла их платком.

– Товарищ майор, – сказала она. – Галя письмо прислала.

– Кто, кто? – не понял Журавлев или сделал вид, что не понял.

– Галя Приходько письмо прислала.

– Ранена?

– Почему же? Жива, здорова…

– Ну и отлично. – Майор выпустил клуб дыма и опять стал разглядывать карту.

– Товарищ майор, вы уж извините, может, вам и неприятно… Но я подруга Гали… И я должна выполнить ее просьбу. Здесь для вас письмецо есть, в моем конверте.

Она подошла к столу, над которым склонился майор, и положила на карту самодельный конверт, размером меньше обычного.

Майор поднял глаза, встретился взглядом с радисткой и покраснел. Это было уже удивительно. Затем он взял конверт, не распечатывая, перегнул и спрятал в карман гимнастерки.

Отворилась входная дверь.

– Товарищ майор, разрешите доложить. Сержант Иноземцев прибыл по вашему распоряжению.

– Вот и хорошо… Садись, Ваня, – сказал Журавлев, показывая жестом на скамейку. – Вот это на карте высота Гейман. Перед нашим полком поставлена задача овладеть ею. Просто – атакой в лоб – высоту не возьмешь… У меня такая мысль. Видишь щель? Она непроходимая. Естественно, противник оборону здесь не держит. Если мы сможем преодолеть эту щель, то мы окажемся в тылу противника в районе горы Лысая. Я хочу переправить туда батальон, усиленный минометами…

– Я понял, – сказал Иноземцев.

– Не торопись… Ты же сам мне говорил, что нужно жить по-японски: не торописа, не волноваса… Батальон я хочу переправить по канатам. Первый канат натянешь ты.

– Могу и я, – сказал покладисто Иноземцев. Но сказал, пожалуй, уныло.

Журавлев пристально посмотрел ему в лицо и как можно мягче спросил:

– Жена пишет?

– Еженедельно, товарищ майор.

– Хорошо пишет?

– Бодро, товарищ майор. Трудится, одним словом, в обстановке, приближенной к боевой. Галю она нашу встретила, – добавил Иноземцев, когда Журавлев опять повернул голову к карте.

– Приходько, что ли?

– Ее самую… Месяц в Туапсе под одной крышей жили. В морскую пехоту опять подалась Галя.

– На родину потянуло, – словно в раздумье произнес Журавлев.

– Как, как? – не понял Иван.

– Из Новороссийска она, говорю… В десант, видимо, попадет.

– А-а… – протянул Иноземцев. – Тоже возможно. Хорошая дивчина! И в вас, не ругайте за откровенность, товарищ майор, влюблена была, как я в свою Нюру.

– Сильно, значит?

– По самые кончики ушей…

– А не сочиняешь, Ваня?

– Психолог я, товарищ майор. До войны заведующим промтоварно-продуктовой базой работал. Человек только ко мне войдет, еще рот не раскроет, а я уже вижу: жулик он или нет. Если нет, то почему? И может ли он стать им впоследствии?

– Приметы какие есть?

– И приметы, а больше чутье внутреннее…

– Точно сказал. И у меня чутье есть. Командирское чутье. Поэтому я из тебя солдата сделал – разведчика. И два ордена по той же причине носишь. А если бы я в людях не разбирался, прел бы ты у меня адъютантом до конца войны.

Иноземцев понимающе кивнул.

– Группу возглавишь, – сказал Журавлев. – До края щели тебя проводят. Конец веревки у ребят останется. Моток – у тебя. Понял?!

– Посмотреть бы эту щель при дневном свете.

– Ночи лунные. На сборы – девяносто минут.

До разведроты нужно было пройти лесом километр, может – немного больше, может – немного меньше, никто не промерял. Пологий склон горы некруто разворачивал к северу. Деревья росли здесь негусто, и кустарник не оплетал их цепко, как это было ближе к вершине.

Иноземцев шел, глядя под ноги. Шел медленно… Торопиться нет нужды, потому что девяносто минут, отпущенные майором, были большим сроком. Иван мог вполне собраться и за три минуты, как, впрочем, делал это не раз.

Холодный ветер шастал по склону горы, передергивал ветки, голые, но еще гибкие. Разгибаясь, они свистели, словно розги, сипло и заунывно. Луны не было. По законам астрономии она, желтая, должна бы в этот час плавать в небе, но облачность лежала над вершинами. И небо было не темным и высоким, как чаще всего бывает на юге, а низким, выцветшим, точно старая бумага.

Что-то холодное и мокрое коснулось щеки. Ваня подумал – дождь. Но ошибся… Это был снег. Да, да… Первый снег!

Будто вдруг посветлела ночь. Укоротилось пространство, стиснутое сиреневыми снежинками. И тропинка завертелась справа налево, и наоборот тоже…

«Затанцевала тропинка без всякой музыки – ишь, нетрезвая! Значит, дожили до первого снега. Хорошо! Потому хорошо, что теперь весну ждать будем.

А весной немцу капут, ну не весной, так самое позднее осенью. Под Сталинградом его все-таки за жабры взяли, от Туапсе гоним. Это гансам не Западная Европа.

Эх, знать бы, как сложится жизнь!.. Но живой человек о живом и думает. Вот если бы к сентябрю с фашистом покончили, расквитались и приказ нам вышел демобилизоваться, первым делом – в Туапсе! Взвесили бы все с Нюрой и решили: осесть ли нам у Черного моря или подаваться в другие края? Климат тут больно подходящий. Море – раз, рыбалка – два, охота – три. Места курортные. Значит, по торговой части работа всегда найдется. Понятно… С жильем туговато на первых