Этот маленький город - Юрий Николаевич Авдеенко

– Иноземцев, давай со своим мальчишкой. Командир полка ждет.

Иван посмотрел на Степку, кивнул: дескать, держись!

Ордена и медали блестели на груди майора. Они настолько приковали внимание Степана, что он даже не посмотрел на лицо Журавлева, как всегда, замкнутое, неулыбчивое. Поэтому не смутился, не растерялся. И это понравилось майору. Он протянул мальчишке руку и сказал:

– За автопарк спасибо. Представлю к медали.

До Степки не сразу дошел смысл сказанного. Рука майора была теплой, будто из перчатки. В петлицах краснели по две шпалы. И Степке вдруг захотелось стать взрослым и командовать полком вот так, опираясь ладонью на топографическую карту. Он даже вздохнул.

– Большой личной храбрости паренек, – заметил Иноземцев. – Только мал еще в самостоятельное путешествие пускаться.

Последнюю фразу Иноземцев продумывал весь вечер. Твердил ее, чтобы не забыть. И в последний момент запамятовал одно слово – вместо поездки сказал путешествие. Иван предполагал, что этим вскользь высказанным замечанием он подаст майору мысль поручить ему, Иноземцеву, сопровождать Степана до Туапсе. И тогда он увидит свою Нюру. И она будет говорить ему какие-то слова. А он – смотреть на нее и радоваться.

– Значит, отца искал?

– Пробовал, – ответил Степка.

– Покажи адрес.

Бумажка с адресом была потертой, как старая стелька.

– Разберете? – спросил Степка.

– Разберу. – Майор положил бумажку на карту. – Домой поедешь в двадцать три ноль-ноль с санитарной машиной. Предупреждаю, никаких фокусов – в Туапсе и прямо к маме. А с отцом я найду способ связаться. Мы это мужское дело уладим без твоей помощи.

Майор критически осмотрел одежду мальчишки, поморщился.

– Нет шаровар, товарищ майор, – доложил Иноземцев, привыкший понимать командира без слов. – Размеры великоваты.

Майор недовольно снял трубку, резко крутанул ручку телефона.

– Дайте склад ОВС… Кто это? Слушай, сейчас Иноземцев привезет к тебе мальчишку. Подбери для него шапку и шаровары.

После штабной духоты ночь показалась свежей необыкновенно. Воздух был сухим. Холод на первых порах не чувствовался. И тело будто бы уменьшилось в весе. И Степке хотелось не идти, а бежать под гору.

Иван же, наоборот, не ощущал легкости в теле. Ночь не казалась ему прекрасной. Он думал о Нюре… И костил майора за черствость, за непонимание его, Ивана, мук и переживаний.

Склад ОВС состоял из двух машин-фургонов, покрытых длинной маскировочной сетью. В одном из фургонов теплился огонек. И старшина, пожилой, очкастый, согнувшись, сидел за маленьким столиком, колдуя над накладными.

Шаровары нужного размера отыскались быстро. И Степану тут же было велено надеть их.

Сняв старенькие, рваные брюки, он вынул из кармана пистолет, подаренный ему Чугунковым в разведке. Иноземцев нахмурился. Забрал оружие.

– Дядя Ваня! – взмолился Степка.

– Я уже тридцать лет дядя Ваня… Не игрушка это. И закон на такой случай определенный есть. Строгий очень.

Были, конечно, слезы. А если вернее – две слезинки. Покатились они к губам, оставляя за собой блестящие дорожки. Хорошо, что в фургоне было темно и никто эту слабость Степана не заметил.

3

Нюра вскрикнула и схватилась за сердце. Из тряпочки на нее смотрели два холодных серо-черных глаза.

Нюру пришлось отпаивать водой. Она никак не могла понять, что ее дорогой Иван жив-здоров. А глазные протезы он передал со Степкой так, на всякий случай. Иноземцев ясно написал об этом в письме: «Протезы я подобрал точь-в-точь под цвет своих глаз. Мало ли какая может со мной беда приключиться. Путь до Берлина долог. А после войны такие штуковины будет достать не просто. Уж поверь моему большому торговому опыту».

Всхлипывая, Нюра твердила:

– Страсти-то какие!.. Страсти…

Мать онемела, увидев Степку.

Было раннее утро, и туман стлался над улицей. Степан стоял на пороге в этом тумане. И Нине Андреевне на секунду почудилось, что она видит сон.

Она не произнесла ни слова, лишь бестолково улыбалась. А Любаша всплакнула маленько. И, обняв брата за шею, сказала:

– Дуралей…

Для Степки опять началась обыкновенная домашняя жизнь.

Между тем что-то непривычное вкралось в короткие дни поздней осени. Это казалось особенно непонятным, потому что осень тянулась как осень: с дождями и солнцем, с неранними, закутанными в туман рассветами, с сумерками, густеющими к вечерним часам с панической поспешностью. Небо обряжалось в облака, словно в шубу. И они были белыми, курчавыми. Не облака, а шерсть барашка.

Листва облетела. Смотреть на ветки теперь можно было лишь с чувством некоторого сожаления: до того сиротливыми и жалкими они выглядели. Но ничего необычного, непривычного в этом не было. Так же сиротливо раскачивались черные мокрые ветки и прошлой осенью, и позапрошлой, когда еще не гремела война и улицы тянулись чистыми, без развалин, а в окнах вместо фанеры блестели стекла. И люди не носили с собой противогазов и хлебных карточек.

Значит, причина непривычного, беспокойного чувства, заглянувшего к людям, крылась не во времени года, не в потерявших листву деревьях, а совсем в другом.

Уже несколько дней в Туапсе не объявляли воздушную тревогу…

Как же так? Почему? А ее ждали. Ждали с беспокойством, как ждут печальное, но неотвратимое известие.

Глава двенадцатая

1

– Я просил их прислать мужчину.

– Мне нужно сожалеть, что я женщина?

– Ради бога! – Майор Куников всплеснул руками. И решительно: – Я не требую этого. Наоборот, родись женщиной, не считал бы себя несчастным.

– Разумеется, красивой женщиной, – сказала Галя.

– Вы мне нравитесь. Если бы вы пришли ко мне в газету, вас встретили бы не так грубо.

– У вас была газета?

– До войны.

– Где?

– Далеко. В Москве.

– Я приду к вам после войны.

– Это толковый разговор. Только – для справки – я человек женатый.

– Не имеет значения. Я всегда влюбляюсь в своих начальников.

– Ценное качество!

– Как вас зовут, майор?

– Цезарь.

– А меня Галя.

– Хорошее имя.

– Я тоже хорошая.

– Тем более нельзя брать в десант. Хороших женщин надо беречь, чтобы они после войны красивых детей рожали. После войны нужны красивые дети.

– Сначала нужно победить.

– У вас железная логика. Я бы назначил вас заведующим отделом.

– Благодарю за доверие. Возьмите лучше в отряд.

– Ты знаешь, что такое десант, Галя?

– Теоретически.

– А в атаку, в штыковой бой ходила хоть раз?

– Нет. С парашютом тоже не прыгала, сырую оленину не ела, на слонах не ездила…

– Давай, давай! – дирижируя рукой, сказал Куников.

Он стоял на пристани, спиной к морю, серому, словно отлитому из металла. Узкая пристань темными, мокрыми от дождя досками вклинилась далеко в гавань. Чистенький сторожевой катер швартовался к пристани,