Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - Александр Во

Пауль страшно страдал во время долгих ежедневных прогулок из-за отвратительных запретов, которые грубейшим образом угрожали на каждому шагу и задевали его самолюбие. Он вел себя как человек, сами устои жизни которого были разрушены^[423].

Коль скоро у него были деньги за границей, власти не собирались его отпускать. Для начала ему приказали перевести весь иностранный капитал в Рейх, потом заплатить 25 % Reichsfluchtsteuer (налог на эмиграцию) и все остальные налоги, придуманные режимом для того, чтобы грабить эмигрирующих евреев. Только тогда они рассмотрят его запрос на эмиграцию. Но даже если бы Пауль и захотел подчиниться правительству, он не смог бы этого сделать, потому что его иностранные активы были заперты в швейцарском трасте до 1947 года. Единственной надеждой для Пауля было бежать из страны и пытаться получить доступ к швейцарским фондам, когда он будет в безопасности за границей. В его паспорте стояла действующая швейцарская виза, но ему нужно было еще и разрешение на выезд из Остмарка.

У Марги в Англии они часто играли по вечерам в салонные игры, устраивали викторины по классической музыке. Во время одной такой игры Марга и Пауль поняли, что они оба знают либретто к разным операм Моцарта наизусть, так что могут общаться при помощи цитат, не вызывая подозрения цензоров. Например, намерение Пауля приехать в Лондон было выражено фразой: Due parole. Эти слова произносит граф Альмавива в 6-й сцене I акта «Женитьбы Фигаро» Моцарта, прежде чем заявить, что он едет в Лондон. Марга, проводившая долгие часы, разгадывая зашифрованные послания в музыкальных играх с Паулем на каникулах у моря, точно знала, что означает эта фраза. Так созрел план найти для венских властей разумный повод позволить Паулю ненадолго поехать в Англию. Марга прислала письма на фальшивых бланках Gunfield Concert Agency, сообщая Паулю сроки серии фортепианных вечеров, куда были приглашены также музыковеды Эрнест Уолкер и Дональд Фрэнсис Тови. Эти несуществующие выступления изначально были запланированы на май, но Пауль не смог получить визу, так что она перенесла даты и прислала ему еще один договор на середину июня. И снова Пауля остановили власти, и он отправил телеграмму, чтобы предупредить, что ничего не вышло. 17 июня в Лондон приезжала Гретль, она собиралась остановиться в гостинице на Эбери-стрит. Пауль телеграфировал Марге: «ОНА ХОЧЕТ ВСТРЕТИТЬСЯ ТОБОЙ ОКСФОРДЕ ИЛИ ЛОНДОНЕ — ПОЖАЛУЙСТА ДАЙ ЗНАТЬ В GORING»^[424]. Но через два дня ему пришлось отправить еще одну телеграмму: «МОЙ ЗЯТЬ СТОНБОРО ВНЕЗАПНО УМЕР СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ТОЧКА СЕСТРА ПРИЕДЕТ ПОЗЖЕ ТОЧКА СЕРДЕЧНЫЕ ПРИВЕТСТВИЯ И СОЖАЛЕНИЯ — ПАУЛЬ»^[425].

Гретль приехала в Англию через несколько дней после похорон Джерома и ненадолго встретилась с Маргой в Лондоне. Потом она отправилась в Кембридж и вручила Людвигу две контрабандные посылки с ювелирными изделиями и музыкальными рукописями, принадлежавшими разным членам семьи: Соната для фортепиано, опус 109 Бетховена; Симфония № 90 до мажор Гайдна; Концерт для скрипки ля мажор Моцарта; ранняя кантата Баха (Meine Seele) и два фортепианных концерта Моцарта (К 238 и К 467). Она попросила Людвига присмотреть за ними, когда-нибудь они могут понадобиться брату и сестрам в Австрии. Людвиг положил посылки в сейф в Barclays Bank на Беннет-стрит; кроме него, еще два человека (Джон Мейнард Кейнс и Пьеро Сраффа) имели право их забрать.

Марга, тем временем, проводила собственное расследование, как получить британский паспорт для Пауля. В одном из зашифрованных писем Пауль предложил ей съездить к Людвигу, который, как он считал, сможет потянуть за ниточки. Встреча состоялась в гостинице в Лондоне и закончилась, к изумлению Марги, через десять минут. Последовало долгое молчание, его наконец нарушил Людвиг:

— Теперь все ясно.

— Но я проделала такой путь из Саутволда до Черинг-кросс ради вашего брата, я надеялась, вы хотя бы пригласите меня на ланч!

— Что ж, если вы хотите, ладно, — сказал Людвиг устало, — но что еще вы хотите мне сказать?

— Давайте подождем, — ответила Марга, — мне обязательно что-нибудь придет в голову^[426].