Первая на возвращение. Аристократка в Советской России - Ирина Владимировна Скарятина

долго стояла, глядя и на цепочки огоньков, вившихся вдоль улиц Феодосии, и на тёмные очертания холмов с их старыми генуэзскими стенами и башнями, и на длинный волнорез, в конце которого то гас, то вспыхивал красно-белый маячок. Всё это было таким знакомым, ведь я много раз приезжала в Феодосию и девчушкой часто бегала туда-сюда по этому молу в сопровождении своей матери, Наны и Доки, а позже и мадемуазель Лины Мейер – моей швейцарской гувернантки. Глубоко под водой виднелись останки древнегреческой стены, ведь Феодосия когда-то являлась процветающим портом богатой греческой колонии.

Мы всегда останавливались отдохнуть на городской вилле Льва Голицына по пути в их знаменитое поместье "Новый Свет". Когда я была ещё маленькой, в Крыму недоставало хорошего железнодорожного сообщения и мы ехали во влекомой лошадьми ветхой повозке весь путь от Симферополя до Феодосии, а затем, придя в себя на вилле, отправлялись дальше – в Судак и Новый Свет. Эта вилла была битком набита красивыми артефактами, ведь дядя Голицын, являясь признанным собирателем, окружал себя там всяческими художественными сокровищами, хотя в Новом Свете почему-то прятал их в большущих ящиках.

А неподалёку, у подножия горы Митридат, находился музей, где хранились картины нашего знаменитого художника-мариниста Айвазовского73, и, хотя к тому времени он уже несколько лет как умер, его маленькая старая обезьянка, облачённая в красный костюмчик и кепочку, продолжала встречать гостей и с серьёзным видом ходить за ними по комнатам.

Мне очень нравились и старый фонтан шестнадцатого века в доме Шепетая на Турецкой улице, и древний ров вокруг города, и башни Константина и Климента. Феодосия необычайно привлекала меня, возможно, потому, что тогда я только начинала изучать греческую историю и была взволнована, обнаружив настоящие руины колонии, о которой до того черпала свои знания лишь из прочитанного.

Дорога из Феодосии в Новый Свет занимала немало часов, и я всегда с нетерпением ожидала этого путешествия, поскольку оно всякий раз было наполнено приключениями. Как-то мы попали в ужасную грозу – гром гремел не переставая, и его раскаты отдавались в горах жутким эхом, кругом сверкали разряды, и моя мама сподвигла меня, встав на колени, помолиться, сказав, что молитва ребёнка всегда исполняется Господом. Услышав это, я неимоверно возгордилась, поскольку, вознося прошения, твёрдо верила, что спасаю нас всех от удара молнии. В другой раз обе лошади упали на дороге от изнеможения, так как кучер весь день заставлял их нестись галопом. А однажды моя мама собрала мне целую коллекцию прекрасных горных кристаллов, встречающихся здесь повсеместно. А ещё наша горничная Татьяна буквально упала в обморок, когда к нам подскакал дичайшего вида татарин и что-то крикнул нашему кучеру на их родном языке. Татьяна подумала, что тот был разбойником с большой дороги и что нас похищали. Издав дикий вопль, она потеряла сознание, а затем у неё случилась истерика. Она никого не хотела слушать, и именно "грабитель" помог ей прийти в себя, так что после ещё парочки криков она успокоилась и в конце концов стала флиртовать и строить ему глазки. Я до сих пор подтруниваю над ней из-за Ибрагима Хамзина Мамазина, ведь так, по её словам, звали того "похитителя". На самом деле она тоже ему столь сильно понравилась, что он внезапно нагрянул к нам в Новый Свет и заставил её трепетать и жеманиться.

"О, я так боюсь этого бандита! – застенчиво восклицала она. – Однажды он утащит меня в горы. Я знаю, что утащит", – а тот смеялся и лукаво произносил: "Почему бы и нет?"

Встретившись с ней в этот раз в Ленинграде, я спросила её: "А ты когда-нибудь получала известия от своего друга Ибрагима Хамзина Мамазина?" – и старушка, игриво рассмеявшись, воскликнула: "Ой, да брось, ты же знаешь, что этот грабитель никогда и ничего в моей жизни не значил".

Той ночью я не хотела ложиться спать и часами стояла на палубе, пока наш теплоход нёс меня в темноте мимо тех мест, которые я так хорошо помнила: Коктебеля с чудесной покрывающей его пляж полудрагоценной галькой, и Судака с мысом Меганон, и величественного гранитного утёса Сокол, над вершиной которого всегда кружили гигантские орлы, и Нового Света, расположенного в своей собственной маленькой бухте, а сразу за ней – Коба-Каи, мрачного вида горы с просторным гротом, который, как мне рассказывали, являлся местом культа первых христиан74. А ещё дальше, на маленьком мысе Капчик, гроты поменьше были полны сталактитов, фантастически сверкавших каждый раз, когда их касались лучи луны или солнца, проникавшие сквозь узкие проломы. И пока мы плыли дальше, я думала о любимом стихотворении моей матери – "Корабли, что проходят в ночи"75, и мне чудилось, что наши двигатели, пульсируя, неустанно повторяли эти слова, посылая их далеко в космическое пространство.

"Все эти места здесь, и я от них столь близко, но всё же не могу их увидеть, – терзалась я. – И одному Богу известно, вернусь ли я когда-нибудь сюда снова. О, это просто сводит меня с ума!" – и, наклонившись вперёд в темноте, я всё сильнее и сильнее напрягала зрение, и мне даже показалось, что я действительно разглядела знакомые очертания. Но тут пошёл мелкий дождик, и мне пришлось вернуться в каюту.

4

Я вновь проснулась с первыми же лучами солнца, надеясь, что, может быть, мы задержались из-за дождя и тумана и что мне всё-таки удастся хоть мельком Новый Свет увидеть. Однако мы не теряли времени даром, и, поднявшись на палубу, я поняла, что мы направлялись к маяку Ай-Тодор, где нашему кораблю предстояло, развернувшись, войти в Ялтинскую бухту. Все ещё накрапывал дождик, и тяжёлые тучи заволокли окрестные горы, полностью скрыв те от нашего взора. Весь мир был окутан густым туманом, и наш гудок нескончаемо издавал своё мрачное предупреждение. Наконец в семь часов утра мы причалили. Старый капитан Гренфельд также поднялся на палубу, чтобы с нами попрощаться и сердечно пригласить нас в следующем году совершить круиз по Балтийскому морю на его "Феликсе Дзержинском". Я видела, как Вику не хотелось покидать теплоход, и пыталась подбодрить его, рассказывая о красотах Ялты. Но он был мрачен и печально ответил, что ничто не может сравниться с морем и что покидать корабль – это всё равно что расставаться с другом, которого, возможно, больше никогда не увидишь.

У пристани мы сели в авто и поехали в гостиницу "Ленинград", стоявшую на первой от моря линии. Нам предоставили восхитительный номер с балконом,