Проще, чем анатомия - Александр Поволоцкий

Стараясь не выдать накатившего страха, Раиса ободряюще улыбнулась Оле: “Ну, принимай вооружение! Стреляла из него когда?” Та только кивнула. Приняв из рук Раисы наган, она подобралась, свела брови, но руки ее, пока цепляла кобуру к поясу, подрагивали. Подумалось еще, а умеет ли Оля с наганом-то обращаться, или так, видела как из него стреляют. Но выяснять было все одно некогда.

Пересев с переднего сиденья к раненым, Оля успокоилась. Похоже, ей в закрытом кузове проще. А Раисе, наоборот, спокойнее, когда вокруг хоть что-то видно.

Единственное, что она смогла рассмотреть, как впереди идущая машина вдруг резко свернула на проселок и прибавила газу. Но поняла: началось. Водитель тоже это понял, стиснул зубы и подобрался, как перед прыжком. Минуты через полторы остановились. Уже по тому, как Алексей Петрович выскочил из кабины, стало ясно — не оторвались!

Вера в обнимку с пулеметом соскочила с грузовика, ойкнула, поджала ногу. Огнев забрал у нее пулемет, к этому времени все, включая боеспособного раненого — ушастого круглоголового парнишку с винтовкой, прихрамывающего из-за осколка в ноге — уже собрались вокруг.

— Отряд, слушай мою команду! Медсестрам — увести небоеспособного, — он махнул рукой, указывая направление, — Как услышите стрельбу — залегайте и маскируйтесь. Мы постараемся, чтобы немцам стало не до вас. Дальше смотрите на ситуацию и действуете по обстоятельствам. В случае успеха немцев даже не думайте нам как-то помочь! Бойцам с винтовками занять позицию по обе стороны дороги. Огонь с дистанции четыреста метров без команды. Ориентир на дистанцию — сломанный телеграфный столб. Прицел постоянный, целиться в середину цели. Поливанова — со мной. Выполнять!

Устроив пулемет в кустах у дороги, Алексей Петрович протянул Раисе бинокль:

— Будете корректировать. А то черта с два я в эту замочную скважину разгляжу. Как подойдут метров на четыреста — корректировать вам уже не надо, надо будет стрелять.

И тут она их увидела. Сперва силуэт на горизонте, и почти сразу — вынырнувшие из сырой хмари два мотоцикла. “Разъездились как у себя дома, гады!” Страх ушел, осталась только напряженная злость, дрожащая как струна. Раиса ловила приближающихся немцев в окуляры бинокля как в прицел. Вот они, снова два мотоцикла, катят себе, торопятся за легкой добычей, не зная, что она ох как кусается! Ничего, тут вам не перепуганная тетка с наганом, считающая, сколько выстрелов ей осталось до того, как упадет. Нас тут отряд, да с пулеметом, подите-ка, суньтесь!

Пулемет заговорил с дистанции метров в восемьсот. Первую очередь Раиса вообще не увидела, немцы, кажется, тоже. Вторая легла впереди мотоциклов, с непривычки непонятно, в десяти метрах или в ста. Немцы остановились, ответили огнем. Но, похоже, пулемета они не заметили, один бил по пустым машинам, второй — на добрых двести метров от дороги, где что-то почудилось ему среди камней. Еще две очереди в сторону немцев — одна с недолетом, другая, видать, с перелетом. Раису не очень радовала такая меткость, но немцам, кажется, хватило. Они развернулись и так же бодро рванули обратно.

— Товарищ Поливанова, — устало сказал военврач, — Отпустите бинокль. Не ровен час — раздавите.

И правда, бинокль она стиснула так, что костяшки пальцев побелели.

— Отбой тревоги! — крикнул Огнев, вставая, — Водителям — осмотреть машины!

— И… и все?… — неожиданно для самой себя спросила Раиса. Такой бой совершенно не укладывался в ее понимании.

— Да. Сил у них куда побольше, да и машины нам испортить — им раз плюнуть. Но лезть на готовый к бою пулемет по ровному месту никому не хочется. Вот я их и пугнул с предельной дистанции, так, что уехали, несолоно хлебавши.

— И что дальше? — Раиса заставила себя подняться, немного удивившись, от чего у нее с таким трудом гнутся ноги.

— Дальше? Если у них есть свободная бронемашина — она приедет разбираться, кто тут маленьких обижает. Если нет — не приедет. Но на шоссе нам ловить больше нечего, поедем проселками.

Шоферы доложились — полуторка цела, у санитарной машины пяток пробоин в корпусе фургона. Ехать можно!

Пока Раиса заматывала эластичным бинтом потянутую ногу Верочки, шоферы и Алексей Петрович колдовали над картой.

— Дорога на Симферополь для нас закрыта. Можно попробовать идти на Евпаторию, но там готовый котел. Так что обходим пока Симферополь с запада, бензина у нас километров на сто, если по шоссе, в общем, до исчерпания, а дальше выводим машины из строя, закапываем имущество и пешком.

Бензин кончился раньше, чем думали, еще до полуночи. Весь вечер серое осеннее небо сыпало дождем, машины еле ползли по проселочным дорогам. Где-нибудь под Брянском они бы уже по кузов засели в грязи. Крымские дороги не настолько развозило, но под дождем они становились скользкими как мыло. Особенно не разгонишься. Утешало лишь то, что по такой погоде мало шансов опять нарваться на вражескую моторазведку. И уж точно не попадешь под бомбежку! Как сказал бы Кошкин: нелетная. Где-то он сейчас, где наши? Все свербила Раису мысль о тех сгоревших машинах, что разглядел командир впереди на шоссе. Чьи они? Что сталось с теми, кто в них ехал? Оставалось только утешать себя, что может быть, те машины тоже пришлось бросить, а подожгли их, чтобы врагу не достались.

Инструменты и палатки не то чтоб зарыли — уложили в какой-то яме да символически, почти на ощупь, закидали землей. Туда же положили карбюраторы и аккумуляторы с машин. Как сказал Огнев, “формально — спрятали. Надо было б ориентиры запомнить…”

— Вроде Николаевка была рядом, — неуверенно начал Гусев, повертев головой, будто в кромешной тьме можно было что-то различить.

— Николаевка в Крыму — не ориентир.

— Это да. Их тут по три штуки на версту.

Дождь хлынул с новой силой, будто в небесной канцелярии прорвало водопровод! Не иначе, как немцы зацепили его, когда летели бомбить город! Лило так, как не льет по осени даже на Брянщине, а уж казалось бы, на что дождливый край. Раиса шагала, стиснув зубы, чтобы не лязгали от холода. Намокший вещмешок давил на плечи, ноги скользили в грязи. Останавливаться было нельзя, это совершенно понятно. Вся надежда на погоду, что в такую сырость и грязь и немцы сюда не скоро доберутся. Вот только самим бы еще дойти до своих. Шли часов, видимо, с двух ночи и до самого рассвета. “Ночевать в машинах —