Миры Эры. Книга Третья. Трудный Хлеб - Алексей Олегович Белов-Скарятин

всё, что у них в наличии. Да, мы будем приезжать повидаться с вами, но вы так часто меняете мужей, так что как прикажете нам запоминать ваши фамилии и где вы живёте? Будете держать нас в курсе? Отлично! А теперь дайте-ка подумать, не была ли Флегонтия Аркадьевна вашей тётей?"

Я не мог этого вынести больше ни минуты. Выбежав из дома, я протопал две мили, прежде чем вернуться. Когда я вошёл в дверь, они как раз говорили друг другу: "До свиданья". Они повторили это раз десять, и в доме снова стало тихо. Их беседа продолжалась ровно час и восемнадцать минут.

На следующий день Ирина объявила: "Я должна позвонить Соне и сказать ей, что мы всё-таки сможем навестить её сегодня вечером".

"Это та, с кем ты созванивалась вчера?"

"Да, ты меня слышал?"

"Слышал ли я тебя? – простонал я. – Я чуть не сошёл с ума. Зачем нам её навещать? О чём ещё вам разговаривать?"

"Да обо всём. Мало что можно узнать в течение нескольких минут беседы по телефону. Я скажу ей, что мы приедем. И мне действительно хотелось бы разузнать, является ли и Степанида Кириаковна её двоюродной сестрой".

Она взяла трубку, а я – свою шляпу и направился к двери. Я был абсолютно уверен, что сообщение Соне о нашем приезде целиком поглотит те крохи, что остались от угасающего светового дня, и к тому времени, когда они закончат, идти гулять будет уже слишком поздно.

Из-за совершенно необоснованного закона, прославившего имя Волстеда92, американцы въезжали в Канаду в количестве одиннадцати миллионов человек в год. Неудивительно, что мы должны были присоединиться к этому благородному паломничеству, дабы насладиться плодами удовольствия после года того, что моя жена называет "бум-бум", то бишь повседневной рутины американской экономической жизни. Мы решили отправиться туда на автомобиле, и Студебекер, сначала посмотрев на нас с недоумением, позже сообщил, что он мог бы проделать сей вояж без особого труда. Ведь он всё ещё был гордым парнем и "раскованность свободного хода" его младших братьев и сестёр пока что не успела превратить его в антиквариат. Составив бюджет на поездку и обложившись дорожными картами, преисполненные ожиданий, мы радостно тронулись в путь. Никто из нас никогда не был в Канаде. Жена мечтала о живописном великолепии чужой страны; я слышал о природной красоте, окружающей слово "паб". Какое же множество идей порождают эти три буквы в мозгу, перегруженном деловыми заботами. Я не из тех, кто является убеждённо "сухим". А мою жену опьяняет даже один глоток вина.

Въезжая в вечерние сумерки, мы были околдованы величием Адирондакских гор и озёр. Городок Саратога-Спрингс, через который пролегал маршрут, оказался сохранившимся нетронутым кусочком викторианской эпохи. Нам следовало заночевать в приграничном местечке Русес-Пойнт; следующий день должен был застать нас "о Кэ́нэда"93. Хорошему ночному отдыху предстояло подготовить нас, заставив наши умы быть во всеоружии перед событиями грядущего дня. И события показали, что мы в этом определённо нуждались.

Встав рано, хорошо позавтракав, мы запрыгнули в автомобиль. Итак, где же наши острые ощущения от прохождения американской таможни? Увы! Там не обратили на нас совершенно никакого внимания. Тогда мы двинулись дальше, на ничейную территорию меж границами двух великих стран. Подъехав к очередному пропускному пункту, мы были встречены таможенниками Канады. Те были элегантно одеты, бдительны, работоспособны. Американцы же не могли похвастать ничем из упомянутых качеств. Перед нами и позади нас было много автомобилей, и седокам каждого из них приходилось отвечать на вопросы. К нам тоже приблизился приятного вида офицер.

"Вы оба американцы?" – полюбопытствовал он довольно скучающим тоном, ведь, задав этот вопрос массе людей до нас, всегда получал положительный ответ.

"Он да, а я нет", – пропищал, к моему ужасу, знакомый тоненький голос. "Я русская", – добавила супруга, буквально раздуваясь от гордости.

РУССКАЯ!!! Что за слово! Сколь подозрительные мысли оно вызывает в национальном сознании любой страны. Офицер навострил уши, как зайчик, заслышавший шаги крадущегося охотника.

"Русская. ОК. Но при этом вы натурализованная американка?"

Нет, она не натурализована. Просто русская, изгнанная из всех стран цивилизованного мира, ведь везде же заполнены квоты на ближайшие тридцать лет вперёд. Она нежеланна.

"Мне жаль, мадам, но я должен заявить на вас в полицию за попытку пересечения границы без паспорта".

"Паспорта! – в праведном гневе вскричал я. – У всех ли этих одиннадцати ежегодных миллионов имеются паспорта?" Но нет, все же они являются американцами – паспорта им совсем ни к чему.

Но русская. Как замечательно! И, судя по всему, шпионка, проникающая нелегально на британскую территорию. Какую же промашку она умудрилась допустить! Абиссинка, еврейка, китаянка, малайка – всё было бы предпочтительнее, чем назвать себя русской. Итак, нас затолкали в его кабинет, арестовали, стали допрашивать, заставляя отвечать на всё, что нескончаемым потоком извергалось из его уст. Пока оформлялись документы на её депортацию, мы оба были вынуждены подписать такое количество формуляров, официальных бумаг, письменных показаний под присягой и прочего подобного, что я предложил изготовить печати, содержавшие наши факсимиле. Мы обменялись случаями из жизни с охранником, который должен был благополучно доставить нас обратно к границе и проследить, чтобы мы не просочились в страну. Его прощальные слова состояли в том, что нам, несомненно, не разрешат вернуться в Соединённые Штаты. Когда я спросил, куда же мы сможем отправиться, если не обратно в Америку, он пожал плечами и предложил Россию. Позже я узнал, что он имел в виду несуществующие земли, но так и не смог проникнуться его канадским юмором. Я представлял себе, как проживу остаток своих дней в межграничьи, одной ногой в Канаде, другой в Соединённых Штатах, с прижимающейся ко мне женой, боящейся, что её проткнут ножами, которыми будут тыкать преимущественно с канадской стороны, но иногда и с американской, чтобы как-то избежать однообразия.

Наконец нам разрешили вернуться туда, откуда мы прибыли. Мы снова ехали, но не по Канаде. И громадные надежды, питавшие нас утром, вечером обратились пеплом отчаяния.

Медленно двигаясь по главной дороге в Русес-Пойнт, мы притормозили у здания американской таможни. И снова были проигнорированы. Но к нам подошёл незнакомец без бейджа. Он сунул каждому из нас в руку по бумажке. "Ужин в хостеле ИМКА94, один доллар", – гласила надпись на них.

"Суп, жаркое, салат и десерт – всё за один доллар, – объяснил он. – Могу я что-то ещё для вас сделать?"

"Да, – ответил я, – мы хотим поехать в Канаду, а