Миры Эры. Книга Третья. Трудный Хлеб - Алексей Олегович Белов-Скарятин

Моя жена толкнула меня локтем. "Тсс, не рассказывай незнакомцам о нашем затруднительном положении. Вдруг нам удастся пройти таможню и поехать домой", – прошептала она. Но он выглядел искренним.

"Не можете въехать? Ну, я знаю всех канадских чиновников – я договорюсь, чтобы вас пропустили. Кто был тот человек, что отправил вас обратно?"

Я сказал ему.

"О, с ним всё понятно – он был ранен на войне, контужен, никак не должен был получить должность таможенного инспектора. Давайте-ка назовите мне свои имена, найдите место для ночлега, насладитесь моим долларовым ужином, а к завтрашнему утру я договорюсь о встрече со старшим инспектором".

Последовала ночь слёз и страхов, что на нас, раскрывших свою ужасную тайну, теперь объявят охоту. Бедная маленькая русская, не нужная никому!

Утро выдалось чудесным; храбрость снова вернулась к нам. Мы опять были готовы пойти в атаку, руководствуясь опытом предыдущего дня. Краткая прогулка после завтрака целиком настроила нас на битву – лучшая половина должна была приобрести свой стандартный набор из пятидесяти открыток и пятидесяти марок, сломать три ручки, вписывая адреса, и пролить одну склянку чернил.

Мы снова двигались по главной магистрали, на этот раз тихо и пешком, чтобы наш Студебекер не намозолил глаза пограничникам. Вскоре нас остановил голос из проезжавшего автомобиля.

"Доброе утро, вы хорошо отдохнули? Вам понравился мой долларовый ужин? Я повсюду искал вас. Всё улажено. В десять часов у вас беседа со старшим инспектором на канадской таможне. И он даст вам проехать – он мой друг".

Это была отличная новость. Но вдруг у парня не всё хорошо с головой? Он, похоже, догадался, что у меня возникли на его счёт такие подозрения.

"Пойдёмте-ка в телефонную будку, – авторитетно произнёс он, припарковав свою колымагу. – Я позвоню ему и скажу, что наконец-то вас отыскал".

Похоже, всё было в порядке, и я дал ему десять долларов. Являлось ли это особым видом рэкета в Русес-Пойнт? И кем мог быть этот неофициальный посредник, который обо всём договорился?

"У вас больше не будет проблем", – заключил он, прощаясь с нами.

Дал ли я парню взятку, чтобы пересечь границу, или это был просто способ выразить свою благодарность?

Вновь прибыв на границу Канады, мы попросили позвать старшего инспектора. Он уже ожидал нас – приятный человек, изумительная беседа: мы пробудем у них всего две недели, жаждали увидеть нашу братскую страну и так далее. Он вручил нам записку для таможенников и выразил надежду, что нам понравится наше пребывание. Нас проводили назад к воротам. Неожиданно наш вчерашний причинитель беспокойства запрыгнул на подножку автомобиля.

"Что вы тут делаете? Опять пытаетесь прошмыгнуть?"

"У нас есть разрешение на въезд от мистера Х, – с большим достоинством ответил я. – Он знает все обстоятельства".

"Но вы никогда не вернётесь в Америку. Теперь, когда вы внутри, как вы собираетесь выезжать?"

"Не волнуйтесь, мы как-нибудь разберёмся", – крикнул я через плечо, ускоряясь. Судя по тому, что мы наблюдали на американской границе, я смог бы провезти через ту таможню весь зверинец братьев Ринглинг95, даже не получив требования предъявить животных.

Итак, мы прорвались. Вперёд, нас ждёт Монреаль! Нет, тпру! Прямо по курсу маячила вывеска: "ВИНА И РАЗЛИВНОЕ ПИВО". Когда мы встали под ней, моя всё ещё взъерошенная супруга пробормотала себе под нос: "И надо было тащить меня, единственную из одиннадцати миллионов человек, желавшую посмотреть на страну, чтобы кланяться каждому пабу!"

Дорога из Монреаля в Квебек проходит вдоль величественной реки Святого Лаврентия96, сыгравшей столь заметную роль в ранней истории нашего континента. Местность становится всё более и более французской, вдоль обочин появляются маленькие часовенки, люди ездят на лошадях и собачьих упряжках, атмосфера мечтательная, пусть земля и суровая из-за жёстких зим. Мы колеблемся, затем всё-таки останавливаемся, приметив гостиничку с двумя собаками, резвящимися во дворе с оленем. Владелец – француз, тут не говорят по-английски; приходится просить свой любимый эль, указав на его знак на стене позади самодельного бара. Хозяин весёлый и толстый, малоподвижный, тогда как его жена суетится, находя себе множество занятий. Мы узнаём, что олень игрив, когда тот встаёт и кладёт нам на плечи передние копыта. Его глаза, кажется, говорят мне: "Иди и выпей ещё кружечку эля". И я прислушиваюсь к его совету.

Но нельзя слишком долго засиживаться в этом очаровательном месте – до наступления темноты предстоит одолеть длинный путь. Видя моё весёлое настроение, супруга любезно предлагает сесть за руль, однако я непреклонен, хочу повести сам, дабы не создавалось опасности наезда на маленьких детишек, играющих на улицах придорожных деревень.

Не прошло и десяти минут, как меня попросили ехать помедленнее.

"Всё под полным контролем", – было моим однозначным ответом.

А затем мы вошли в тот роковой поворот. Менее чем в тридцати футах спереди паслось стадо крупного рогатого скота, занявшее, по обыкновению, все мыслимые части шоссе. Ударив по тормозам и намертво вцепившись в руль, я понял, что мне остаётся лишь одно – выбрать корову, которую придётся сбить. Бедное жвачное, перелетев через капот, – ветровое стекло помешало ему приземлиться мне на колени – скатилось вниз, посмотрело на меня ошеломлённым печальным взглядом, поднялось и похромало вниз по склону. У моей жены обнаружились: содранная кожа на локте, ушиб коленной чашечки и отколовшийся уголок красивого переднего зуба. Меня защитил великий бог Бахус. Выскочив наружу, я обнаружил, что радиатор, треснув, сильно течёт, одна фара скошена набок и её стекло разбито вдребезги. Студебекер же прочирикал: "Не бери в голову, я прекрасно доберусь до Квебека".

Французский фермер – владелец скота – робко приблизился к нам.

"Спички есть?", – спросил его я, остро нуждаясь в сигарете.

"Же нё ко́мпрон па"97, – взволнованно промолвил он в ответ.

"Алюме́т"98, – пришла на выручку моя жена.

"О, уи́"99, – и, прежде чем мы успели остановить его, он уже бежал к дому, находившемуся в четверти мили. Он вернулся, таща огромную коробку площадью в три квадратных фута, и торжественно вручил её мне – свой годовой запас спичек.

Я показал жестами, что заплачу́ за его корову, и на очень дрянном французском пытался объяснить, что мне жаль. Он, поглядев на Студебекер, немедленно прослезился – это был наилучший способ показать, что жаль и ему. Бедняга! Несомненно, это был первый автомобиль, остановившийся, чтобы с ним поговорить. После многих поклонов и загрузки спичек в салон мы попытались двинуться дальше.

Наше продвижение было медленным, ведь нам приходилось полемизировать.

"Я же просила