Подвенечное сари. Русские девушки в объятиях Болливуда - Юлия Монакова

Мама рассказывала потом, что вечером попросила Болу принести в номер бутылку воды – вот тогда-то и отдала ему деньги, без свидетелей: мол, это от нас с дочкой… Говорит, что он чуть не ошалел от радости! У него глаза едва не вылезли из орбит, когда он увидел, сколько ему дают – две тысячи для него это огромные деньги… Он быстро спрятал их в карман, принялся горячо маму благодарить и упрашивать, чтобы она никому про это не говорила – вот дурачок!.. Сказал, что мы с мамой очень добры к нему и что он скоро поедет домой, в отпуск, – вот детишки и жена обрадуются!.. А я-то, грешным делом, думала раньше, что двух тысяч может быть мало… Не представляю, кстати, на каком языке у них шел разговор, но что они поняли друг друга – ни капли не сомневаюсь.

Утром мы заехали за мамой на машине. Закрывая дверь моего номера НАВСЕГДА, Санни поинтересовался у меня:

– Ну как, ты готова распрощаться с этим отелем?

Мне было очень трудно себе это представить… Я жила в отеле «Хилл Топ» больше двух месяцев, он стал моим домом, фактически, здесь прошла целая маленькая жизнь…

– Обещай мне, что мы будем сюда приезжать… Просто так, иногда, ненадолго, – попросила я Санни. – Повидаться с Болой, и вообще – навещать это место…

– Обещаю, – ответил он серьезно, без тени насмешки. Он прекрасно понимал мои чувства…

Больше всего я переживала за маму – как она будет в аэропорту? Провожающих внутрь не пускают, и ей необходимо будет всюду ориентироваться самой – куда идти, где стойка регистрации, где паспортный контроль, где выход к самолету… Одно дело – улетать из Шереметьево-2, где весь обслуживающий персонал – русские, и совсем другое – аэропорт Индиры Ганди, где кругом одни индийцы… Я ей, конечно, все подробно расписала и даже набросала примерную схему аэропорта в ее записной книжке, вплоть до расположения табло, и как это все по-английски называется; научила ее нескольким ходовым фразам на инглише (в том числе и «Я не говорю по-английски, мне нужна помощь»), но все равно беспокоилась… Даже больше, чем в день ее прилета – прилетать в иностранный аэропорт всегда легче, чем улетать из него… Как назло, у нее и мобильник не работал – не было роуминга, так что, случись с ней, не дай бог, какая неприятность в аэропорту, она даже позвонить не сможет, мне придется ждать от нее вестей уже после ее прилета в Москву…

При прощании мама держалась молодцом, даже не рыдала на этот раз, что удивительно. Впервые за все свое пребывание в Индии она удержалась от слез в столь щекотливой ситуации… Зато Санни, хорошо изучивший меня, сообщил маме:

– Джули сейчас будет плакать…

И в самом деле – у меня глаза были на мокром месте… Я вдруг почувствовала себя очень одинокой. Несомненно, я оставалась в Индии с самым своим любимым и дорогим человеком – с Санни, но в тот момент я впервые осознала на все сто процентов, что все, игрушки закончились, начинается моя новая, отдельная, самостоятельная и независимая от России жизнь…

Мама прошла внутрь аэропорта, помахала нам рукой через стеклянную стену, и тут я разрыдалась в голос… Санни повел меня, плачущую, обратно к машине, обнимая за плечи. Я не могла успокоиться половину дороги до Агры – больше двух часов… Всю вторую половину я проспала на плече у мужа, почувствовав вдруг, как смертельно вымоталась за эти дни – и физически, и эмоционально…

Когда мы уже подъезжали к городу, я проснулась, и Санни признался мне:

– Ты знаешь, мне сейчас на какое-то мгновение показалось, что нам нужно ехать в отель. Я забыл, что ты там больше не живешь…

Я окончательно проснулась и поняла – мы едем ДОМОЙ…

Старая жизнь закончилась. Впереди была новая жизнь, огромное непройденное расстояние…