Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

торговой палаты, ни ломбардов, ни электрической компании, а теперь все они разом появились. Впрочем, Пристани и Новому городу, расположенным в зоне отчуждения железной дороги, Фуцзядянь все же уступал в лоске.

Семь лет назад после запуска поездов по всей линии КВЖД поселок Сунгари официально переименовали в город Харбин. Пересекавшая город железная дорога разделила Харбин на две части – западную и восточную, первую называли Даоли, а вторую – Даовай. С географической точки зрения Харбин состоял из Пристани, Нового города и Фуцзядяня. Административно же два первых района находились во владении русских и только находившийся к востоку от железки Фуцзядянь управлялся китайцами. На Пристани и в Новом городе китайцев было немного, они в основном занимались мелкой торговлей. Отдельные подвергшиеся заморским поветриям китайцы, дабы вырядиться по-новому, специально покупали на рынке костюмы европейского кроя, небрежно сшитые из второсортной ткани. Поскольку китайцы привыкли носить свободные одежды, то стоило им напялить европейское платье, как оно тут же сковывало их – казалось, какое-то заклятье зажало их в невидимые тиски, даже походка становилась неестественной. В свою очередь, те русские и японцы, что обосновались в Фуцзядяне и окунулись в китайскую среду, с течением времени по образу жизни и одежде сблизились с китайцами. Немногочисленные иностранцы, жившие в Фуцзядяне, держали там гостиницы, мукомольни, стекольные мастерские или аптеки.

Если сравнить Фуцзядянь, Пристань и Новый город с тремя женщинами, то Фуцзядянь окажется самой заурядной бабой в скромном платье, Пристань – роскошной дамой с блестящими драгоценностями, а Новый город, который еще называли Новыми улицами и Циньцзяган, – без сомнения стал бы подобен горделивой красавице. Однако фуцзядяньцам все же был милее их собственный район, пусть даже весной на здешних улицах в непролазной грязи застревали телеги, летом на грязных рынках роились мухи, осенью от порывов ветра песок забивал глаза, а зимой выплеснутые на улицу помои замерзали в лед, на котором набивали себе шишки несчастные прохожие. Сильнее же всех Фуцзядянь любила семья Чжоу Цзи, жившая на улице Цзушимяоцзе.

Чжоу Цзи был выходцем из уезда Цюйво провинции Шаньси[24], там он раньше держал фабричку по изготовлению уксуса. Характер его был упрямый, и под Новый год, в отличие от других коммерсантов, он не носил тайком подношений начальнику уезда, чтобы откупить себе на следующий год спокойствие, поэтому его заведению постоянно докучали. Однажды в конце года к нему заявился с придирками один из служителей уездной управы и опрокинул два чана с уксусом. У Чжоу Цзи иссякло терпение, он схватил топор и в гневе отрубил обидчику ногу. Навлекши таким образом на себя беду, он той же ночью с супругой из рода Юй и двумя сыновьями бежал из города. Он понимал, что чем дальше окажется, тем для него будет безопаснее, поэтому двинулся на север и обосновался в Фуцзядяне, где занялся старым ремеслом. Однако северяне любят соленое и острое, и сколь хорош ни был уксус у Чжоу Цзи, покупателей все равно было мало. Тогда он решил сменить занятие и открыл лапшичную, однако ж дела все равно в гору не пошли. Так не могло продолжаться долго.

Счастливый шанс его семье подарила его супруга, урожденная Юй. Глубокой осенью Юй внезапно слегла от болезни, в беспамятстве она распростерлась на кане, не отличая света от тьмы, не ела и не пила, тело ее размякло, словно лапша, а лицо горело странным румянцем. Сведущие люди пояснили Чжоу Цзи, что в его жену вселился дух. Когда она очнется, то сразу отправится лечить болезни других людей. Чжоу Цзи отродясь не верил в потустороннюю силу, поэтому он приготовил жене погребальное платье, купил гроб, даже справил траурные повязки и тазик для похоронного обряда.

Однако случилось чудо – через десять дней беспамятства Юй глубоко зевнула и очнулась. Она словно не понимала, что проспала столько дней подряд, и спросила мужа, почему у него такая длинная щетина, ведь он только вчера побрился. С изумлением взглянув на деревья за порогом, она поразилась: как это за ночь опали все листья. Муж не решался рассказать ей, что она проспала столько дней. Юй поведала Чжоу Цзи, что сон минувшей ночи совершенно ее измучил. Во сне к ней привязалась белая лисица, пожаловавшаяся, что ее ранил охотник, и умолявшая понести ее на спине. С лисой на закорках Юй переправилась через семь рек, перебралась через шесть гор, и только после этого лиса спустилась на землю, сложила лапы в благодарственном жесте и удалилась. Когда Юй закончила рассказ, ее вдруг забила дрожь. Она обнаружила, что белая лисица из ее сна появилась на алтарном столике из финикового дерева, где они возносили дары Богу богатства! Женщина вскрикнула мужу: «Скорее смотри, там белая лиса!» Однако Чжоу Цзи увидел лишь статуэтку божества и курильницу. От испуга его пробил холодный пот.

Чжоу Цзи не хотел, чтобы жена ходила по округе и занималась врачеванием, и, вопреки советам, не установил дома алтарь для подношений лисьему духу. Однако с тех пор у жены время от времени случались приступы болезни. Иногда она, готовя еду, вдруг жаловалась на сонливость, и, несмотря на то, чем занималась – мыла ли рис или жарила овощи, не говоря уж о том, какой полыхал огонь в очаге, женщина ложилась и засыпала; спала же от трех до пяти дней. Чжоу Цзи не верил в потусторонние силы, поэтому стал приглашать к жене лекарей, чтобы те установили причину болезни. Однако те как один утверждали, что пульс у женщины ровный, дыхание чистое, цвет лица здоровый, никаких серьезных отклонений не выявлено. Чжоу Цзи не знал, что и думать.

Наконец, когда жена очнулась после четвертого приступа, он позвал сведущих людей, чтобы те установили дома поминальную табличку бессмертной лисицы. В обычное время духу стали подносить фрукты, а на Новый год и по другим праздникам – вино и яства, только тогда Юй обрела покой. Стоило кому-то обратиться за помощью, как женщина зажигала благовония и отбивала поклоны бессмертной лисице, затем становилась у алтаря, и спустя какое-то время на нее нисходил дух и через нее указывал просящему верный путь. Ее гадания и выписанные больным рецепты были словно пули, выпущенные волшебным стрелком по мишени, сто попаданий из ста возможных. С тех пор дома у Чжоу Цзи не гасли благовонные свечи, а во дворе, словно на рынке, стало не протолкнуться. Чжоу Цзи начал помогать жене и лапшичную перестроил в аптеку, и денежные дела у них сразу наладились.

Однако в делах праведных бессмертный дух первые три года проявлял наибольшее усердие, затем три года старался спустя рукава, а на седьмой год лисица, наверное, пресытилась миром людей и ушла восвояси. Урожденная Юй вновь обрела себя прежнюю, дух в нее больше не вселялся. Тогда она решила ставить больным банки. Однако посетителей по сравнению с прежними временами стало намного меньше, и женщина впала в уныние. Она напоминала человека, которого из райского дворца извергли на восемнадцатый круг ада. Не в силах смириться с резкой переменой, она набросилась на еду и питье и очень быстро превратилась в толстушку. Из опасения, что жена сойдет с ума, Чжоу Цзи закрыл аптеку и отдал помещение старшему сыну, у которого уже появились свои дети: пусть он делает там что хочет. В конце концов, денег, что за шесть лет заработала Юй, на безбедную старость оказалось достаточно.

После того как Чжоу Цзи перестал заниматься аптекой, он открыл на оживленной торговой улице Чжэнъяндацзе меняльный столик и, нацепив очки и поджав ноги, занялся обменом денег. Чтобы дело пошло, оказалось достаточно стола, стула и звона монет. Он зарабатывал на разнице в текущем курсе валют, да только больших денег на таком не получишь. На рынке были в ходу русские рубли, считавшиеся основной валютой, ассигнации из провинции Гирин, а также серебряные и медные монеты. Усевшись на перекрестке, Чжоу Цзи обрел занятие и благопристойный вид, сердце его радовалось.

Он хотел и жену посадить рядом – пусть отводит душу,