Путин. Россия перед выбором - Леонид Млечин

«В тот день я вновь оказался в кабинете Путина в Кремле, — вспоминал Строуб Тэлботт. — Все дело в политике, объяснил он. Россия уже погрузилась в “предвыборную борьбу”, и этот факт осложняет американо-российские отношения. Как в США, так и в России есть свои “ястребы” и “голуби”, сказал он, и за броском на приштинский аэропорт стояли именно российские “ястребы”.

В российском правительстве есть люди, говорил он, подразумевая, естественно, и себя самого, которые считают развертывание ошибкой. Но оно, по крайней мере, не привело к человеческим жертвам. Ущерб, нанесенный русскими “ястребами” за одну ночь американо-российским отношениям, — пустяк по сравнению с тем ущербом, который НАТО своей воздушной войной с Сербией нанес престижу Ельцина… Важно, сказал Путин, что “никто в России не сможет теперь назвать президента марионеткой НАТО”».

Что представляла собой внешняя политика Путина, когда он стал президентом?

С одной стороны, это тесные контакты с Европой, желание установить личные отношения с руководителями Германии и Великобритании, отказ от антиамериканских и антизападных жестов и высказываний. А с другой — нарочитое сближение с Китаем и поставки ему большого количества оружия, демонстративная жесткость в отношении Грузии, визит на Кубу, контакты с Ираком (где еще правил Саддам Хусейн), готовность продавать оружие Ирану.

Возникало ощущение противоречивости внешней политики, это означало, что национальный интерес так и не осознан. Российские политики тратят много сил, требуя, чтобы к ним относились как к представителям великой державы. Но американцы, скажем, не уверены, что Россия — великая держава. В современном мире могущество страны определяется не способностью уничтожить другое государство с помощью ракетно-ядерного оружия. Великая держава — прежде всего богатая, процветающая страна с эффективной экономикой.

Когда Путин сменил Ельцина в Кремле, американским президентом был еще Билл Клинтон, возможно, самый прорусски настроенный политик в Соединенных Штатах. Он считал одной из ключевых задач своего президентства помогать новой России.

Государственный секретарь Мадлен Олбрайт первой встретилась с Путиным в Москве в январе 2000 года. По ее словам, Путин беседу вел с холодной настойчивостью, но стал горячиться, едва разговор зашел о Чечне. Олбрайт заметила, что в долгосрочной перспективе ничего не решить одними только силовыми методами. Поинтересовалась у российского президента:

— Вы готовы искать политическое решение?

Путин ответил, что в Чечне не с кем вести переговоры, законных лидеров нет, остальные разбойники и убийцы.

Олбрайт с интересом присматривалась к новому российскому политику. Ей показалось, что Путин не только моложе, но и современнее в своих взглядах, чем Ельцин и Примаков. Олбрайт прямо спросила нового руководителя России о его политических взглядах.

— Я люблю китайскую кухню, — ответил Путин, — забавно есть палочками. Я долгое время занимался дзюдо, но это все просто экзотика. Это не наш менталитет. Российский склад ума куда более близок к европейскому. Россия обязательно должна быть частью Запада.

Олбрайт эти слова понравились. Но она записала, что за патриотизмом и прагматизмом Путина трудно рассмотреть демократические убеждения. Он даже на словах не дорожит свободой средств массовой информации…

В июне 2000 года президент Билл Клинтон приехал в Москву. Путин, принимая гостей, обратил внимание на очередную брошь Олбрайт. На сей раз это было изображение трех обезьянок — одна закрыла глаза, другая уши, третья зажала себе рот, словом, наглядный символ древнего правила: не вижу, не слышу и ничего не хочу говорить.

Олбрайт иронически заметила:

— Я приколола эту брошь, чтобы не забыть поговорить с вами о Чечне.

По словам Строуба Тэлботта, как только речь заходила о Чечне, глаза Путина сужались и тон становился жестче. Он говорил о террористах, с которыми можно только сражаться, и отвергал сообщения о «мнимых зверствах российской армии». Трехдневные переговоры с Путиным, констатировали американцы, ни к чему не привели. Путин внимательно и невозмутимо слушал Клинтона, но не более того. Тэлботт подсчитал, что Путин произнес около двухсот слов, но сводились они к одному: нет.

Владимир Владимирович считал (или ему внушили), что незачем договариваться с президентом Клинтоном, который заканчивает свой срок. Он готовился к диалогу уже с новым хозяином Белого дома. Клинтон сразу же заметил, что намерен навестить Бориса Ельцина. Поинтересовался, остался ли тот на прежней даче.

— Да, — сказал Путин, — я разрешил ему там остаться.

Расстроенный беседой Клинтон в сопровождении неизменного Строуба Тэлботта поехал к пенсионеру Ельцину на дачу в Горки-9. Борис Николаевич с удовольствием говорил о своем преемнике:

— Путин — молод, и это сильный человек.

Клинтон осторожно заметил:

— Борис, вы настоящий демократ и настоящий реформатор. Вы — прирожденный демократ. Но я не уверен, что это есть у Путина. Я просто не знаю. Может, да, может, нет. Вам надо приглядывать за ним и использовать свой авторитет, чтобы влиять на него в правильном направлении. Вы нужны Путину. Вы нужны России. Вы изменили свою страну. России повезло с вами. И всему миру повезло.

— Спасибо, Билл, — ответил растроганный Ельцин. — Я тебя понял.

После встречи с Ельциным американский президент сказал Тэлботту:

— Наверное, мы виделись с ним в последний раз. Нам будет его не хватать.

Строуб Тэлботт пришел к выводу, что новый российский президент — опасный оппонент:

«Свою миниатюрность и вкрадчивые манеры Путин использовал для собственной выгоды: казался невозмутимым и рассудочным, в начале поединка кланялся партнеру, выманивал его, сбивал с ног и никогда не называл противником».

Владимира Владимировича трудно застать врасплох неожиданным вопросом. Он держит в уме огромное количество цифр и фактов. Неопытный партнер попадет впросак. Он тщательно готовится к переговорам, встречам, интервью, не теряется, какие бы вопросы ни задавали ему иностранные политики, бизнесмены и журналисты. Отвечает ясно, коротко и образно.

Когда американцы избрали республиканца Джорджа Буша-младшего, отношения между Москвой и Вашингтоном заморозились. Команд а Буша не смотрела на мир через призму американо-российских отношений. Не притворялась, будто Россия важнее для Америки, чем это есть на самом деле. Первые пять месяцев своего президентства Буш отказывался от предложения Путина встретиться. В новой администрации не стеснялись в выражениях. Первый заместитель министра обороны Пол Вулфовиц очень жестко выразился по поводу продажи российского оружия и ядерной технологии Ирану:

— Похоже, эти люди готовы за деньги продавать что угодно и кому угодно. На память приходит фраза Ленина о том, что если предложить хорошую цену, капиталисты продадут и саму веревку, на которой их же и повесят…

Два президента впервые встретились летом 2001 года в Словении. Джордж Буш внезапно прервал беседу неожиданным вопросом: