Александр Михайлович. Несостоявшийся император - Александр Широкорад

Хорошо сказано: «как известно». Видимо, она очень много знала о деятельности великого князя, но упоминает о нём вскользь. Но даже отдельные фразы весьма любопытны: «Близко к мартинистам стояли филареты. Их русская ложа к 1890 г. была основана в Париже (в доме № 70 по улице Эдгар Кино). Она вела своё происхождение от оккультного общества 18 века. Известно, что эта ложа имела дело, главным образом, с потусторонним миром. В 1898 г. она распространилась и на Швейцарию, и немного позже имела успех в России, где вел. кн. Александр Михайлович, брат Георгия и впоследствии автор воспоминаний, был заядлым спиритом. Ему было явление духа сирийского провидца Алкахеста, предсказавшего великому князю революцию и то, что он сядет на престол вместо Николая»^[46].

Тут интересно не столько увлечение Сандро спиритизмом, столь характерное для высшего света Петербурга, сколько серьёзные размышления о короне уже в 1905-1907 гг.

В своих беседах два высокопоставленных масона не могли не коснуться направления внешней политики России после японской войны. Россия оказалась на перепутье — с кем идти дальше? С союзной Францией, которая предала её в ходе войны, или с Германией, которая активно помогала ей в борьбе с японцами?

Началась «дипломатия яхт». 10 июля 1905 г. в финских шхерах недалеко от порта Бьёрке встретились две яхты — «Полярная Звезда» и «Гогенцоллерн». Поздно вечером Николай II и Вильгельм II на борту «Гогенцоллерна» подписали секретный договор.

Эмигрантский историк Ольденберг в 1939 г. писал: «Бьёркский договор устанавливал взаимное обязательство для России и для Германии оказать друг другу поддержку в случае нападения на них в Европе. Особой статьёй указывалось, что Россия предпримет шаги для привлечения Франции к этому союзу. Договор должен был вступить в силу с момента ратификации мирного договора между Россией и Японией. Остриё договора было явно направлено против Англии...

Бьёркский договор, как союз материковых держав против Англии — вполне соответствовал тем воззрениям, которые Государь неоднократно высказывал, начиная с весны 1895 г. Но в данный момент он имел ещё одно, гораздо более непосредственное значение. Государь подготовлял возможность продолжения войны с Японией»^[47].

11 июля царь записал в дневнике: «Вернулся домой под самым лучшим впечатлением проведённых с Вильгельмом часов!»

Но, увы, профранцузское лобби в Петербурге добилось того, что договор был денонсирован царём. Мало того, сам факт подписания и денонсации договора остался в секрете. Разумеется, речь идёт о народах Европы, британские же спецслужбы были хорошо информированы о Бьёркском свидании двух императоров.

21 июля 1907 г. Николай II нанёс ответный визит кузену Вильгельму, прибыв на яхте в порт Свинемюнде. На сей раз свидание императоров прошло с большой помпой, но оказалось политически бессодержательно.

Есть все основания полагать, что провал переговоров в Свинемюнде был предрешён не в последнюю очередь в тихих беседах двух масонов в Биаррице. Там между лошадьми и женщинами обсуждались судьбы Европы, готовилось создание Антанты.

18 (31) августа 1907 г. на яхте, стоявшей в четырёх вёрстах от полуострова Гангут, Николай II и британский посол Артур Никольсон подписали соглашение о разграничении сфер влияния двух стран в Персии, Афганистане и Тибете. Причём, Россия пошла на гораздо большие уступки, чем «коварный Альбион».

28 мая (10 июня) 1908 г. в Ревель прибыла королевская яхта «Виктория и Альберт» в сопровождении внушительной британской эскадры. После салюта от борта яхты отвалил баркас, на котором находилась королевская чета — Эдуард VII и Александра Датская. На борту яхты «Полярная Звезда» их приветствовали Николай II и Александра Фёдоровна. Зная пристрастие русского императора к униформам и различным регалиям, Берти произвёл Ники в чин адмирала британского флота. Царю преподнесли красивый мундир и морскую саблю образца 1827 г., чем несказанно порадовали нашего самодержца. В ходе королевского визита было на высшем уровне согласовано создание Антанты — союза, направленного против Германии.

Надо ли говорить, что в мемуарах Александра Михайловича нет ни слова о дипломатической активности дяди Берти. Наоборот, в 1907-1908 гг. великий князь старательно пытается доказать, что он вне политики, причём, чем больше он это делает, тем меньше ему верится: «Императрица Мария Фёдоровна тоже решила посетить Барриц. Она приехала в отдельном поезде в сопровождении фрейлины Озеровой и князя Шервашидзе, и её приезд стал ещё одним большим событием для Биаррица.

Императрица поселяется в тех же комнатах “Отель де Палэ”, откуда только что выехал король Эдуард. Она радуется, что она с нами, ей нравятся наши друзья и наш образ жизни.

Я заказываю большой автомобиль фирме “Делоннэ-Бельвиль” в соответствии с размерами нашей семьи: восемь мест внутри и два около шофёра. Я сам управляю им, так как хорошо знаю местность.

Наступает май, лучшее время года в Биаррице. Ещё не жарко, масса цветов, поспевают ягоды, но мы должны уезжать.

Мы двигаемся в путь вместе с императрицей. Происходит несколько официальных встреч по дороге. Близ Парижа императрицу приветствует французский президент А. Фальер, и наконец мы is России — в Гатчине.

Здесь в конце июня 11907 г.] рождается Василий, наше седьмое дитя. Он так слаб, что доктора боятся, что он не выживет, и приходится срочно вызывать священника, чтобы окрестить новорождённого, на этот раз без всякой торжественности. Но Василий, однако, обманул мрачные прогнозы докторов: он женился недавно в Нью-Йорке на княжне Голицыной.

Чтобы сохранить лицо, я остаюсь в России до начала осени.

После Гатчины мы живём в Петергофе, затем в Крыму. Я бываю повсюду, делаю визиты и исполняю свои обязанности. Ники и его министры рассказывают мне о серьёзности политического положения. Вторая Дума состоит из открытых бунтовщиков, которые призывают страну к восстанию.

Ники вынужден отправить их по домам и назначить новые выборы, второй раз за одиннадцать месяцев. Люди хвалят твёрдость Столыпина. “Он чудесный, не правда ли?” — спрашивают меня на каждом углу. “Да”, — отвечаю я механически. Меня совершенно не интересует ни их новый премьер-министр, ни вся эта заваруха. Все мои мысли — в Биаррице. Теперь я её люблю. Я гулял по паркам Ай-Тодора, прикидывая, понравились бы ей климат и природа Крыма.

— Уже уезжаете? — спрашивали меня друзья. Да будь у меня развязаны руки, они бы меня вообще тут не увидели!»

Возникает риторический вопрос, а зачем Александр Михайлович летом 1907 г. отправился в Россию? Чтобы проводить любимую тёщу? Чтобы «сохранить лицо»? Нет, причины эти явно неуважительные для человека, у которого «все мысли в Биаррице». Во второй половине 1907 г. Александр Михайлович в очередной раз пытается занять сильную позицию у трона и в очередной раз терпит фиаско. Ему лишь удаётся комбинация с созданием Антанты, благо, этого хотели и Лондон, и Париж, масонские ложи по эту и ту стороны границы, новый министр иностранных дел Извольский и др. Однако премьер Столыпин не захотел делить свою власть с Александром Михайловичем. Столь же решительно были настроены и адмиралы, они принципиально были против возвращения великого князя во флот. Забегая вперёд, скажу, что 22 июня 1909 г. Ники сделал подарок Сандро и произвёл его в вице-адмиралы с назначением генерал-адъютантом Его Императорского Величества. Но, увы, и тогда великий князь не получит никакой должности в военно-морском флоте, ему никогда больше не дадут под командование далее портового буксира.