Адмиралы Грейги: оклеветанные и забытые - Наталья Колева

продолжателем дела их отца. Но и тогда Александр об этом не думал-отец был в силе. Он увлекался латынью и греческим мечтая стать ученым. Жизнь резко изменилась в 1843 году, когда скоропостижно умер отец и Александр в одночасье стал главой банкирского дома. В духовном завещании, барон Людвиг фон Штиглиц, обращаясь к сыну писал: «Любезный, дорогой мой Александр! Имение, которое тебе оставляю…весьма значительно, но, имя которое ты носишь, – второй для тебя капитал. Вот плоды неутомимых усилий 2-х поколений, носивших это имя…Сохрани это имя, дабы оно перешло и к тем, которых однажды оставишь после себя…Намерен ли ты продолжать торговое дело, это от тебя зависит…Представляю, впрочем, всё твоему собственному выбору и размышлению и никогда не считай себя обязанным делать из-за меня то, что противно твоему желанию; по какому пути тебе не пойти, помни, что должен наставить себя за правило: сохранять, а не приобретать». Жизнь показала, барон Александр Штиглиц не только сохранил состояние и доброе имя, но и приобрел репутацию одного из самых мудрых финансистов российской истории. Что касается 4.5 млн. В 1857 году стал соучредителем (надеюсь никому не надо объяснять кто это такой?) Главного общества российских железных дорог. Его создавали для постройки и эксплуатации сети ж/линий, которые должны были соединить 3 столицы – С.– Петербург, Москву и Варшаву с земледельческими районами, главными судоходными реками, портами Балтийского и Черного морей. Штиглиц в этом проекте участвовал от России. Кроме России участвовали банки Варшавы, Лондона, Берлина, Амстердама, а так – же, банки и предприятия Парижа. Год начала работы совпал с началом 1-го мирового финансового кризиса, очень сильно ударившим по Франции и Германии. Докатился он и до России. Курс акций общества упал. Эти убытки и составили 4.5 миллиона. Убытки не России и лично Штиглица, а всего общества, всех соучредителей. Но Штиглиц вкладчикам выплатил все деньги. Он снес контору на Английской набережной и уехал в Ивангород, где у него были суконная мануфактура и прядильная фабрика. Из парусины делали паруса, сукно шло на мундиры. Жители до сих пор называют её «Парусинка». При фабрике были: больница, поликлиника, школа для детей. Ветка железной дороги для сотрудников была бесплатной. Видимо поэтому в 17 году рабочие и не пустили на фабрику большевистских агитаторов. Ему Петербург обязан постройкой Балтийского вокзала. Ивангород – православным храмом Святой Троицы (где его, лютеранина и похоронили). Его отец ещё в 1833 году построил Невскую бумага-прядильную мануфактуру. В трёх её трубах были найдены таблички: ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ! Удалиться от дел, не удалось. Ещё в самом начале он хотел отказаться от звания придворного банкира, но ему передали «милостивое настояние императора Николая I, с сожалением», что возможно «прекращение дел столь знаменитого дома». Да и уважение, каким пользовался его отец, не дали сделать это. Знаете, когда хоронили Людвига фон Штиглица, император в знак траура разрешил закрыть С.– Петербургскую биржу. Когда Александр Людвигович получил предложение стать управляющим Государственного банка, он отказался. Но министр финансов Александр Княжевич лично уговорил банкира. Но чтобы занять этот пост он должен был ликвидировать свои частные дела, в т.ч закрыть носивший его имя банкирский дом. И он закрыл. Что и кому досталось по завещанию писать не буду, скажу одно – он не забыл никого: лакеев, поваров, конюхов…С выше 70 тыс.-Коммерческому училищу для бедных, Глазной лечебнице на Моховой, Елизаветинской больнице, Ремесленному училищу, Обществу помощи при кораблекрушениях и Петербургскому биржевому комитету. 100 тысяч – в неприкосновенный капитал детского приюта им. Л. Штиглица. Оставшиеся средства – Петербургскому училищу технического рисования им. А. Л. Штиглица. После 1917 года, когда многие семьи эмигрировали, Александр Штиглиц однажды сказал: «Отец мой и я нажили своё состояние в России. Если страна окажется несостоятельной, то и я готов потерять вместе с нею своё состояние». Но вернемся к Канкрину. Плевать, что Егор Францевич – немец, что отец его Франц Людвиг известный ученый-минеролог и инженер, а дед – горный чиновник. Что именно прадед деда, Самуэль Кребс, в 1636 году перевел фамилию на латынь и стал Канкриным, это он был лютеранским пастором. Я так понимаю, что бредятина о еврействе, переписано из Википедии, где приводится отрывок из романа Бенджамина Дизраэли о встрече главного героя (прототип Натана Ротшильда) с Канкриным: «По прибытии, я, встретившись с российским министром финансов, графом Канкриным, созерцал сына литовского еврея…» Как видите, здесь и слова нет о раввине. Кем был отец Егора Францевича, вы уже знаете. Это ж какое надо иметь «высшее образование», чтобы не знать разницу между раввином и пастором и между немцем и евреем? Браво, браво! Ещё одно: Канкрин был против строительства ж/дорог. Обвинял Штиглица в том, что это приведет только к убыткам. А мы пользуемся до сих пор. Ошибся Егор Францевич. Прав был Антон Павлович Чехов говоря: «Когда критикуешь чужое, то чувствуешь себя генералом».

СТР. 590

Из дневника М. А. Корфа о Грейге: «…утратил все, через брак с пронырливой жидовкой…которая позволила себе, в роли адмиральши, как по крайней мере все тогда говорили, разные неблаговидные поступки». Из-за лжи, напечатанной до этого, начинаешь сомневаться, писал ли такое Корф? Я не нашла. Но если писал, то нравы «высшего света» вылезли во всей своей красе. Сплетни же кто-то распускал. Сам ничего не видел, ничего не знает, но «все же тогда говорили». Но вот что точно написал Корф в своем дневнике: «Между тем современники стареют и умирают, предания исчезают, в самих свидетелях и очевидцах память былого тускнеет и к истине, искажаемой изустными рассказами, примешиваются, постепенно, вымыслы и прикрасы, которые так легко прививаются ко всякому великому происшествию, много занимавшему собою умы. Чтобы восстановить факты в их чистоте, вместе восполнить, для будущего историка России, такой пробел, которого не простило бы нам потомство!». Но это, видимо, выше понимания нашего историка, образовани пошло не в прок. «Не в коня корм».

СТР. 599

О боязни и не любви Лазаревым пароходов, уже писала. О том, что весь «лазаревский флот» был затоплен в Севастопольской бухте, известно всем. Но оказывается, что с пароходами у Лазарева не получилось потому, что «недостаток средств кладет преграду его деятельности». Видимо в 1836 году, в Комитете по экономии и просил на флот 15 миллионов. Председателем Комитета был Грейг, прекрасно знавший, сколько необходимо для постройки кораблей, знал реальную их стоимость, поэтому и предложил выделить Черноморскому флоту 13 миллионов, вдвое больше, чем получал сам. превосход «В моё управление (Ч. фл.) получал на содержание департамента по сложности всех годов менее восьми с половиной