Шесть дней в Бомбее - Алка Джоши

Вы знаете, что на военной форме есть пуговицы с номером полка? На фото, которое вы мне показали, ваш отец в форме. Эдвард немного покопал и выяснил последний известный адрес Оуэна Фальстаффа. Вы сочтете меня занудой за то, что я наседаю на вас с этим, но уж простите старика, хорошо?

Подумайте о том, что я сказал, еще раз. Надеюсь, вы решитесь. Если захотите узнать адрес или вам понадобятся деньги, пожалуйста, напишите Эдварду. Он будет счастлив получить от вас весточку. С самого вашего отъезда только о вас и говорит.

Счастливого пути, моя дорогая!

С любовью и дружбой,

Р. С.

Я сложила письма и убрала обратно в конверт. На площади Дуомо зазвонили церковные колокола, напомнив мне, что, если я хочу к четырем успеть в кафе «Доне» на встречу с Паоло, нужно поторопиться. Я прошла по Ponte Santa Trinita, потом – мимо впечатляющего кирпичного здания с зубчатым навершием. На маленькой бронзовой табличке у входа значилось Officina di Salvatore Ferragamo. Я читала об этом мастере обуви в путеводителе Бедекера. Здание стояло на маленькой площади, к которой вела Via de’ Tornabuoni.

По обеим сторонам улицы высились дома, совсем не похожие на ту развалюху, где снимал свою студию Паоло. Если верить путеводителю, пять веков назад, в эпоху Ренессанса, тут строили дворцы состоятельные граждане. В цокольных этажах сейчас располагались бутики (у входов топтались привратники, готовые распахнуть двери перед покупательницами) и кафе. Окна в верхних этажах были задернуты шторами, вероятно, тут находились апартаменты. Я прошла мимо конторы какого-то кутюрье – в витрине было видно, как элегантная женщина указывает на фото в журнале. Иногда мамины клиентки-англичанки тоже просили ее сшить такое же платье, как на картинке в «Вог» или «Мари Клер». Проходя мимо обувного, я услышала, как один из покупателей сказал по-английски:

– Подумать только, на что способен был бы мистер Феррагамо, не питай он такую привязанность к уродливым итальянским материалам!

В магазине напротив продавец разворачивала перед двумя покупательницами моток кружева. А впереди огромная афиша приглашала всех на выставку в Джиотто, где будут представлены картины художника, вдохновлявшего Миру.

Наконец, я добралась до кафе «Доне», где, по словам Бедекера, любили проводить время экспаты, скупившие дома в этом районе. В зале оказалось столько народу, что трудно было протиснуться между столиков, не задев ничью шляпу.

Я стала оглядываться в поисках Паоло, но ни за одним из столиков его не обнаружила. Отойдя к стойке подождать, я стала разглядывать пирожные в стеклянной витрине, думая, что им тут явно не хватает ярких индийских апельсинов, зеленых фисташек и желтых митхаи. Тут подавали желе, птифуры, печенье, все виды бискотти и нечто под названием тирамису – я даже тихонько попробовала произнести это слово вслух. Пирожное представляло собой несколько слоев теста и крема, щедро посыпанных какао. У меня прямо слюнки потекли.

С трудом оторвавшись от витрины, я огляделась по сторонам. Какая-то пара ушла, и я заняла опустевший столик, из-за которого хорошо просматривалась улица. Слева от меня читал газету Osservatore Romano пожилой джентльмен в легком костюме. Перед ним стояла крошечная чашка кофе. К мужчине подошел официант в черно-белой форме, наклонился и что-то шепнул ему на ухо. Тот поднял глаза. Я разобрала отдельные слова.

– Я буду читать, что хочу… Я не боюсь… Плевать мне на фашистов…

Официант откашлялся и вернулся к витрине с выпечкой.

Паоло я ждала целый час, потягивая капучино – он понравился мне куда больше, чем другие виды кофе, которые я пробовала в Европе.

– Синьорина?

Я подняла глаза. И если бы не сидела, наверное, пошатнулась бы. Вблизи Паоло оказался еще красивее. Несколько темных непослушных локонов падали ему на лоб. А эти четко очерченные губы! Нижняя – пухлая подушечка с ямочкой посередине. Рот его был обрамлен усами и бородкой, которые на другом человеке, возможно, смотрелись бы нелепо, но его делали похожим на современного Али-Бабу. Прямой, абсолютно симметричный нос. Глаза, придававшие ему одновременно сонный и настороженный вид. Интересно, десять лет назад, когда Мира впервые его увидела, он был еще прекраснее?

– Так у вас есть что-то для меня? – Между большим и указательным пальцем он сжимал тлеющую сигарету.

Я попыталась встать, но было так тесно, что лишь криво поклонилась, как дура.

– Я… Сона Фальстафф.

Он кивнул и сел. Жестом попросил официанта принести две чашки кофе.

– Я ухаживала за мисс Новак.

– За Мирой? – Его голос подскочил вверх на октаву. – У нее все в порядке? Мы уже несколько недель не получали от нее вестей и очень волнуемся. – Схватив меня за руки, он подался вперед и почти коснулся лбом моего лба. – Прошу, скажите, что с ней и ребенком все нормально.

То есть он знал, что Мира беременна? Паоло так разволновался, что мне вдруг показалось неправильным обсуждать случившееся в кафе. Он, должно быть, понял, что я в шоке. Смял в пепельнице сигарету.

– Давайте лучше уйдем отсюда.

Он бросил на стол пару монет.

Пройдя шагов двадцать, мы оказались у входа в круглый дворик. Перед дверями палаццо стояли припаркованные автомобили «Альфа-Ромео» и «Мерседес-Бенц». Двери в здание обрамляли фрески, изображавшие поливающих цветы девушек. По стенам стелился плющ. Я заметила четыре деревянных почтовых ящика. Значит, в доме было четыре квартиры.

Паоло придержал входную дверь и жестом пригласил меня войти. Мы поднялись на лифте на четвертый этаж.

– Моей жене не понравится, что вы здесь.

После всех историй о его победах над женщинами я удивилась, услышав, что он женат. И нахмурилась, не понимая, чем оскорбила женщину, которую никогда не видела.

– О, дело не в вас. Так было бы с любой женщиной, на которой я бы позволил себе задержать взгляд. Но она ушла в кино, так что…

Из лифта мы попали прямо в огромную квартиру. Паоло указал на белый бархатный диван, я села. Напротив стояли два бледно-голубых кресла. Хромированный журнальный столик плохо вписывался в старинный интерьер комнаты с высокими потолками и окнами, оштукатуренными стенами и причудливой лепниной. Я задумалась, кто играл на стоявшем в углу огромном пианино. С середины потолка свешивалась хрустальная люстра.

– Расскажите мне о Мире. – Паоло так и не сел.

Я решила, что стоит побыстрее сорвать с раны пластырь.

– Мистер Пуччини, простите, что привезла такие печальные вести. Мисс Новак скончалась несколько недель назад.

Паоло пораженно уставился на